Жизнь взаймы

Но вечером его ожесточившееся, заледеневшее сердце снова растопил Антошка. Невинная душа мальчика словно чувствовала состояние Паленого. Антошка буквально прилип к нему, не отпускал ни на шаг, и все время умильно заглядывая в глаза.

Возвратившись в свою комнату, Паленый почувствовал, что выжат, как лимон. Ни о каком побеге не могло быть и речи.

Паленого снова, как и в клинике, прорвало. Уткнувшись лицом в подушку и вцепившись в нее зубами, он рычал, как затравленный зверь, и одновременно плакал, сам не зная почему. Он так и уснул в слезах – будто умер.

Утром его разбудила Маргоша.

– Александр Игнатьевич, подъем, – сказала она, приоткрыв дверь. – Пора завтракать.

Чувствуя себя полной развалиной, Паленый встал и направился в ванную. Контрастный душ немного встряхнул его, но все равно к столу он вышел мрачный и злой.

Он ругал себя последними словами за мягкотелость и старался не смотреть в сторону Анны Григорьевны. Что там еще придумала эта "пулеметчица"? – мысленно брюзжал Паленый. Как ему все это надоело…

– Сегодня поедем к врачу, – заявила Анна Григорьевна, когда Маргоша подала кофе и ушла вместе с Антошкой.

– Зачем? – спросил Паленый.

– Нужно попытаться вылечить тебя гипнозом.

– А если я этого не хочу?

– То есть, как это – не хочу!? Я ведь уже предупреждала, что записала тебя на прием.

– Мне кажется, что в моей прошлой жизни было мало хорошего и светлого. – Здесь Паленый был совершенно искренен. – Поэтому пусть все идет, как идет. Так будет лучше. Жизнь, начатая снова, с чистого листа, по-моему, ничуть не хуже той, которую мне дали мои родители изначально.

Он уже знал, что Князева воспитывали дед с бабкой, которые умерли несколько лет назад. Его отец был дипломатом и погиб вместе с женой в каком-то африканском государстве во время очередного военного переворота.

Эти сведения Паленый выудил у Маргоши, приходившейся Анне Григорьевне дальней родственницей. Поэтому Паленый не боялся очной ставки с родителями Князева – не могли же они явиться с того света. Что касается самой Маргоши, то она была бездетной и всю свою нерастраченную материнскую любовь отдавала Антошке.

– Это что-то новое…

– Если тебе непонятно, то могу повторить, что врачи надоели мне по самое некуда. Я устал от бесконечных процедур, уколов, перевязок, лекарств. У меня к медицине развилась… идиосинкразия. – Еще одно слово выскочило из небытия.

– Но я прошу тебя! Очень прошу…

"Она просит… Ха-ха! Настаивает – это будет точнее. И отвертеться от этой процедуры мне не удастся, ежу понятно. Если понадобится, то поведут силой. Или что-нибудь в еду подсыплют, чтобы я не брыкался как жеребец перед кастрацией. Почему я вчера не сдернул? Право слово, круглый идиот… А теперь что?"

– Ладно, – немного помедлив, сказал Паленый. – Согласен. Это чтобы ты на меня ошейник не надевала.

– Перестань говорить глупости!

– Уже перестал… – Паленый поднялся. – Пойду одеваться.

"Какая разница, – думал он, – когда меня разоблачат? Днем раньше, днем позже – все едино. Впрочем, не исключено, что от похода к врачу будет хоть какой-то толк. Может, узнаю, кто я на самом деле. – Паленый криво ухмыльнулся. – Чтобы тереть тюремные нары под своим настоящим именем…"

Сегодня Анну Григорьевну сопровождал лишь один "джип". Вторая группа охранников взяла под свою опеку Маргошу, которая должна была повезти Антошку в супермаркет – чтобы купить все необходимое для школы.

Мальчик очень любил этот магазин. Там был игровой зал для детей, напичканный самыми современными игрушками, в том числе и электронными.

Антошка мог подолгу возиться с различными роботами, машинами, прыгающими и летающими монстриками, и прочими японскими чудесами, что сильно раздражало вечно куда-то спешащую Анну Григорьевну. Поэтому в супермаркет Антошка обычно ездил вместе с Маргошей.

На этот раз Паленый сел впереди, рядом с водителем. Он по-прежнему злился, и ему вовсе не хотелось поддерживать разговор с Анной Григорьевной на разные отвлеченные темы. А она явно была настроена поговорить.

"Ну, нет уж! – Паленый кипел внутри. – Инквизиторша! Я сыт по горло разговорами. Пора кончать этот спектакль. Посмотрим, что скажет врач. Если он расколет меня, обратно Анетт поедет одна".

Он незаметно прикоснулся к заднему карману брюк, где лежали паспорт и деньги, выигранные у Лизки и Ника. (Паспорт Анна Григорьевна отдала ему перед самым выездом, потому что в регистратуре клинике на него должны были завести карточку; таков был порядок). Паленый решил смыться прямо из клиники. Там его никакая охрана не удержит.