Жизнь взаймы

Это обстоятельство немного приободрило Паленого. Но не более того. Он был как сжатая пружина. В его голове калейдоскопом мелькали картинки дальнейшего развития ситуации. А она была не просто критической, а смертельно опасной.

Стрелять по "мерседесу" перестали, и Паленый услышал, что к машине бегут.

Понятное дело, мелькнула в голове мысль, киллеры должны удостовериться, что работа выполнена на "отлично". А заодно и произвести "подчистку" – сделать контрольные выстрелы в голову, чтобы "клиент", случаем, не оклемался.

Все дальнейшее слилось в одном безумном порыве. Дождавшись, пока убийцы приблизятся к машине, он кувырком вышел на удобную для стрельбы позицию и, буквально сгорая от бешенства и какого-то странного азарта, несколько раз нажал на спусковой крючок.

Их было двое – один с автоматом, а второй держал в руках снайперскую винтовку. Похоже, пуля, вылетевшая из ее ствола, и расколола голову водителя как перезрелый арбуз.

Они явно не ожидали такого поворота событий. Все внимание киллеров было приковано к салону "мерседеса". И когда Паленый выскочил сбоку от них, как черт из табакерки, убийцы среагировали на опасность с некоторым опозданием.

Тому, что был с автоматом, свинцовая "примочка" попала точно в грудь; он упал, даже не охнув – как подкошенный. Со вторым получилось нескладно – одна пуля расщепила приклад винтовки, а вторая лишь слегка задела ему плечо.

Отбросив в сторону искореженное оружие, бандит выхватил нож и со зверской гримасой ринулся на Паленого, который, поднимаясь, на ноги, зацепился за корневище и потерял равновесие.

Это был опытный противник. Скорее всего, он прошел школу спецназа. Паленый не успел опомниться, как бандит ногой выбил у него из рук пистолет и ранил острым, как бритва, клинком предплечье.

Превозмогая боль, Паленый отскочил на безопасное расстояние и выхватил из кармана нож, позаимствованный из тайника. На заросшем щетиной лице бандита появилась презрительная гримаса. Он уже считал, что дело сделано.

Похоже, противник Паленого управлялся с холодным оружием отменно.

Паленый вдруг успокоился. Это спокойствие шло изнутри, чему Паленый невольно подивился – он еще не знал, умеет драться на ножах или нет.

Но руки и ноги, повинуясь импульсам, исходящим от подсознания, начали работать в автоматическом режиме, не затрагивая мыслительного процесса. В другое время и при иных обстоятельствах Паленый удивился бы, но сейчас ему было не до того.

Все дальнейшее слилось в сплошном мельтешении. Паленый весь превратился в один большой обнаженный нерв, напрочь отключившись от окружающей действительности. Все его внимание было обращено на врага, которого он должен – обязан! – убить.

Странно, но он не испытывал к противнику ненависти. Паленый вообще ничего не чувствовал, даже боли от пореза.

В его душе бушевал пожар, а внешняя оболочка оставалась ледяной. Эти разные стихии, смешиваясь, вызывала обостренную реакцию на все движения противника; мало того, Паленый даже предвосхищал его действия, весьма удачно контратакуя.

Бандит тоже был ранен, два раза. Раны были легкими, но они несколько озадачили его. Видимо, он даже не мог предположить, что богатый ферт в дорогом иностранном прикиде так ловко будет управляться с клинком.

Чувствуя, что не все идет как должно, он начал злиться и терять необходимую в драке на ножах собранность. А Паленый увеличивал и увеличивал скорость исполнения фехтовальных приемов, заставляя бандита уже не нападать, а защищаться.

Решив, что нужно заканчивать схватку как можно скорее, обозленный бандит выбрал удобный, как ему показалось, момент и пошел в решительную атаку.

Наверное, с человеком, который имеет слабое представление о схватке на ножах, этот номер прошел бы. Но в Паленого словно вселил бес, доселе дремавший в самых темных местах подсознания.

Он пропустил колющий (и, по идее, неотразимый) выпад бандита в опасной близости от своего бока, молниеносно крутанулся, как юла, и вогнал клинок сначала в печень врага, а затем полоснул им по горлу. Все эти движения заняли у него от силы секунду.

Быстро отскочив в сторону, Паленый вперил свои холодные беспощадные глаза в лицо бандита. Тот тоже глядел на него, все еще не понимая, что он уже покойник.

Этот миг длился, как показалось Паленому, целую вечность. Во взгляде бандита дикая злоба сменилась недоумением, затем пониманием ситуации, хотя она и показалась ему невероятной, а потом пришла боль. Из раны на шее фонтаном ударила кровь, и он упал на землю.