Империя Зла

– Я не нахожу слов, – ответил он, потому что в самом деле не находил. Юсуф умен, они с ним окончили университеты одного уровня, хоть и в разных странах, он умеет просчитывать на много ходов вперед, а этим подарком укрепляет свое положение, к славе бесстрашного командира добавляется и слава щедрейшего, который умеет видеть и ценить доблесть даже в противнике. – Я не нахожу слов... но пусть Небо и стены этого блиндажа будет свидетелями, что я ничего не забуду и всю жизнь буду стараться быть достойным этого подарка.

Он чувствовал затылком горячее, как южный ветер, дыхание троих своих командиров. Больше на свадьбу пригласить не решился: араб пришел с четырьмя, он тоже, а женщина не в счет, тем более – для араба.

Глава 33

За спиной прозвучал ломкий голос капрала Гурджихая:

– Передали, что ребе задерживается минут на десять.

– Что-то случилось?

– У джипа заглох мотор.

Иуда в бессилии стиснул кулаки. Весь мир старается не дать ему взять Сару в жены. Даже техника воспротивилась.

– Выслать навстречу мой!

– Его взялись подвезти на бронетранспортере, – сказал Гурджихай торопливо. – Иначе бы вовсе к вечеру. Если вообще бы сюда добрался.

Иуда напрягся, быстро огляделся. Солдаты ловили каждое его слово. Слишком заметная мишень, мелькнула паническая мысль. У арабов здесь пристрелян каждый метр. И бронетранспортера жалко, и обряд может сорваться...

– Быстро, – распорядился он, – навстречу! Останови, где успеешь, а сюда пешком. Объясни, пусть не обижается.

Капрал, побледнев, понял, выскользнул быстрее зайца. Иуда повернулся, сразу посуровевший, к Юсуфу и его молчаливым гордым мюридам, широким жестом пригласил к столу.

Все, и арабы, и израильтяне, за стол опускались в напряженном и настороженном молчании. Лейтенант Исаак порывался включить музыку, но застывал на полдороге с протянутой рукой, как марионетка, которую дернули за ниточку. Черт знает, что арабам взбредет в голову, когда услышат израильскую свадебную. И вообще черт знает, чего от них ожидать. Что явились именно на свадьбу, ясно, и что не собираются устроить бойню, тоже ясно, но это сейчас, когда все идет вот так... но как предусмотреть, что эти сумасшедшие сочтут оскорблением или нарушением соглашения?

Хаим сбивался с ног, с него пот лил в три ручья. Красный и распаренный, он лез во все щели, пихался со своей телекамерой. Арабы держат непроницаемыми лица и прямыми спины, за стол опустились с достоинством хозяев, которые принимают гостей более низкого звания. Долг хозяев, понятно, гостеприимство, теплые слова, вежливые наклоны головы, на самую малость, чтобы не уронить достоинство, не унизиться, а самое главное, чтобы эти проклятые и презренные отщепенцы не сочли, что благородные дети Аллаха в чем-то себя роняют.

Из всех израильских офицеров только Иуда держался с такой же горделивой осанкой, достоинством шейха, ничего не замечал, кроме сияющих глаз Сары. По крайней мере, так казалось всем, кроме арабов, которые видели как иногда напрягается его спина, как слушает Сару в полуха, как при его широкой дружеской улыбке он видит и слышит все, что делается даже за дверью блиндажа.

Иуда сам расставил по столу, зловеще улыбаясь, девять одинаковых солдатских кружек. Арабам, привыкшим и в окопах питаться так, как израильские генералы в ресторанах, вряд ли понравится такая посуда. Но пусть видят, с каким противником схлестнулись. И если попадут в плен, то по всем международным законам, им придется есть то же самое, что и армия победителей.

Опасный момент был, когда Иуда на правах хозяина сам раскупорил шампанское, а потом застыл в нерешительности, глаза метнулись на арабских гостей. Твердые губы Юсуфа слегка раздвинулись, показывая белые зубы, крупные и безукоризненно ровные:

– Аллах позволяет правоверным в чужих землях молиться, не зная, в какой стороне Мекка, и разрешает жить жизнью местного люда!

Иуда с облегчением перевел дух, торопливо плеснул себе первым, древний обычай, да увидит гость, что не отравлено, а заодно и крошки от пробки достанутся хозяину. Затем налил Юсуфу и гостям, своим офицерам, а последней – Саре, его женщина должна уметь поступаться внешними признаками предпочтения, ибо она единственная знает всю правду о нем и его настоящих предпочтениях.

Шампанское поднялось оранжевыми солнечными шапками, пена неспешно свесилась через края, словно не решаясь оторваться.