Империя Зла

– Завершились как совместные американо-польские маневры у Бреста, так и американо-прибалтийские!... Где совсем недавно стояли советские войска, теперь шагают американские коммандос! Американское командование заявило, что отныне на земном шаре нет недоступных мест для их войск быстрого реагирования! Отныне элитные группы коммандос могут появиться в любой точке нашей планеты, освободить заложников, ликвидировать террористов...

Он счастливо верещал что-то еще, члены правительства рассаживались, грюкали стульями, но не могли заглушить радостные вопли респектабельного дурака. Кречет потемнел, суровые складки у губ застыли как противотанковые рвы, а надбровные дуги выдвинулись, словно козырек над блиндажом.

– Если учесть, что американское правительство на днях заявило, что даже зона озера Байкал является зоной интересов США... то они действуют последовательно.

– Наступают, – отозвался Краснохарев тяжело, – наступают стремительно!.. Пока мы не собрались, пока копошимся в собственном дерьме, захватывают все, что могут. Оттесняют отовсюду, откуда удается... Для них мы теперь не СССР, а куда страшнее – Россия.

Оба посматривали на меня, как будто я был президентом всего земного шара, и тут же мог бы приструнить расшалившиеся США. Впрочем, когда народ гибнет, когда его уже не спасет ни самый мудрый правитель, ни армия, ни благодатные земли, спасти может находка в философии, что принимает то вид национальной идеи, то духовных исканий в религии, то какой-нибудь завет предков, на который не требуется ни денег, ни армий, а из растерянной толпы способна сделать разъяренную армию, способную голыми руками смести хоть шахский режим в Иране, хоть любую иностранную армию, хоть в кратчайший срок явить изумленному миру совсем новую формацию...

– Мы и будем проигрывать, – сказал я настойчиво, – и будет отступать везде и всюду, пока будем играть по навязанным ими правилам. Эти правила они создали для себя! Когда не удалась их недавняя попытка свергнуть президента, то не удалась только потому, что наши люди повели себя странно и дико с точки зрения американцев! Наши танкисты пошли на смерть, на гибель... это не укладывалось в головах на той, Темной Стороне. И мы победили только потому, что вели себя по-варварски с точки зрения так называемого цивилизованного мира. Хотя, вон Филин Сычевич подтвердит, в Европе подвиг наших молодых ребят был воспринят с сочувствием, восторгом и слезами. Они поняли, ведь штатовщина еще не успела втоптать в грязь присущие немцам, французам, испанцам – честь, достоинство, гордость, верность своей стране до последнего вздоха.

Сказбуш кивнул:

– По нашим данным, немцы даже песню сложили.

– Как они же сложили о «Варяге», – напомнил я. – Не знаете? Тоже мне, разведка!.. Это они сочинили: «Врагу не сдается наш гордый „Варяг“, пощады никто не желает...», а в России только перевели на русский. А пели по всему миру. За исключением Штатов, естественно. Тогда гордость и честь в Европе были еще в чести. Наступление американских ценностей... слово-то какое хорошее испоганили!.. началось с крушения гитлеровской Германии, которой США воспользовались как нельзя лучше. А заодно вытравили и все понятия о чести, как якобы связанные с милитаризмом! Я уже говорил, говорю и буду говорить, что слабый имеет полное моральное право хвататься за любое оружие!

Кречет вздохнул:

– Древние... не то философы, не то лодыри, говаривали, что для того, чтобы убедить человека, вовсе не надо придумывать новые доводы. Надо чаще повторять одно и то же. Страшновато начинать новый век... новую мораль... хотя какая к черту новая?.. но, честно говоря, Виктор Александрович, вам даже Сказбуш начинает верить. Нам очень важно чувствовать себя правым!

Он двигался по кабинету как гранитная глыба, брошенная из могучей баллисты. Лицо посерело еще больше, крупные оспины выделялись резко, как следы от крохотных пуль. Глаза недобро блестели как обломки слюды, сухие и упрятанные под мощные оборонительные надолбы бровей.

Министры явно чувствовали себя школьниками, за спинами которых ходит нещадный учитель и стучит пальцем по наручным часам: вот-вот прозвенит звонок, время контрольной истечет, а от этой контрольной зависит, быть России великой страной или не быть вовсе.

Лицо Яузова побледнело, вытянулось, щеки обвисали, но глаза блестели как у кота, спершего из кухни толстую жирную рыбу. Да и остальные двигались и говорили жарче, чем принято ожидать от правительственных чиновников. Воздух был пропитан лихорадочным возбуждением. Страну развернуть труднее, чем авианосец на полном ходу, да еще вот так, когда здесь то рвется, то ломается.