Красавица Рейчел Берк, покинув Англию, отправилась в Новый Свет в...
Красавица Анабелла узнала имя своего настоящего отца из уст своей матери...
Они были в широком коридоре на полпути к своей комнате, когда внезапно из узкой щели в стене выметнулось серое, шершавое. Олег судорожно выхватил нож. Веревка, задев его петлей, мигом обвилась вокруг блестящего туловища рыцаря, намоталась в три ряда. На конце был камень с кулак размером, он напоследок трахнул по железному животу. Томас смотрел ошеломленно, не сразу сообразил, что его дергают, куда-то пытаются тянуть, как бычка на веревочке. Он ухватил за веревку обеими руками, дернул к себе.
Деревянная стена с треском разлетелась вдрызг, рассыпая щепки и комья сухой глины. В облаке желтой удушливой пыли под ноги Томасу и Олегу выкатились трое обнаженных до поясов монахов — жилистых, смуглых, в странных женских юбках. На плоских решительных лицах горели черные, как терн, глаза, все трое были поджарые, без капли жира. Они крепко вцепились в веревку, один даже намотал ее на кулак — огромный, как у новорожденного англа или славянина.
Томас сдвинул в недоумении плечами, он все еще не разумел чужих ритуалов, осторожно уронил веревку на пол, где лежали оглушенные монахи, обошел их по дуге, с Олегом ушли в отведенную им комнату.
Монахи еще долго оставались в груде щепок и комьев глины, затуманенными глазами смотрели вслед.
Ночью Олег спал неспокойно и слышал, как вздрагивает во сне Томас. Рыцарь постанывал, ворочался, жутко скрипел зубами. Хрупкие ложа стонали под не по-монашески крупными телами. Ночь стояла душная, Олег обливался потом. Хотел встать, помыться холодной водой, но побоялся влезть в какую-нибудь халепу, нарушить табу или наступить на местную святыню. Все племена пристрастны к ритуалам, а уж в монастырях в особенности. Лишь на горьком опыте могло родиться мудрое правило: «В чужой монастырь со своим уставом не лезь»...
Заснул Олег под утро, когда восточный край неба окрасился красным, а подхватился как ошпаренный, едва солнце самым кончиком высунулось из-за горизонта. Томас, уже в доспехах, сидел у двери, бледный и осунувшийся, смотрел на калику с завистью.
— На тебе хоть дрова коли, — сказал он хмуро. — Чистая совесть, да? Но для тех двух бойцов, с которыми сейчас надо драться, все равно, что у тебя на душе. Чтобы выстоять, нам надо иметь что-то кроме чистой совести!
— У нас есть, — буркнул Олег.
Он быстро одевался, чувствуя обшаривающий взгляд рыцаря, профессиональный, изучающий, который сразу отмечает, какие мышцы развиты поднятием камней, какие упражнениями с мечом, какие бросанием копья, а какие работой с боевым топором. В глазах Томаса было сомнение, и Олег хмуро улыбнулся — не один знаток приходил в недоумение, видя его мышцы.
— Что у нас есть? — спросил Томас скептически.
— Чаша.
Томас пугливо оглянулся, пощупал ладонью мешок, нежно провел пальцами по выпуклости, следуя изгибам, суровое лицо смягчилось.
В дверь постучали. Томас вытащил из ножен меч, встал слева от двери. Олег со швыряльным ножом в руке, пересек комнату, отодвинул засов. В коридоре стоял пышно одетый монах. Лицо его было непроницаемым, в глазах светилось злое торжество. Он низко поклонился, молча сделал широкий жест. Сбоку выдвинулся стол на колесиках, кишки в животе Олега невольно громко квакнули. Расселись, распуская ремни, потирая ладони, переглядываясь и подмигивая друг другу.
Стол въехал в комнату, следом вошел монах. Пока спешно переставлял гору блюд на их массивный стол, второй монах, пышный, кланялся Олегу и застывшему Томасу, стараясь не поворачиваться широким задом, наконец сказал высоким женским голосом:
— Старший настоятель нижайше осмеливается осведомиться о здоровье, хорошо ли почивали и просит отведать нашу скромную монастырскую пищу, что нам боги послали!
Олег разрывался между желанием сбегать во двор умыться и ринуться за стол, слышал как Томас пробормотал:
— Боги послали... Хоть в язычество переходи!
Томас решительно плюхнулся за стол, Олег же стремительно сбежал по лестнице вниз, ополоснулся у колодца. Томас едва кончил разрезать молочного поросенка, зажаренного в ароматных листьях, как дверь распахнулась и свежий Олег с умытыми блестящими глазами бросился через всю комнату за стол. Томас сглотнул слюну, сказал скептически:
— Так умываться — стоило ли начинать? Тоже ритуал?
— Все-таки умылся, — возразил Олег. — А почему не умываешься ты?
— Я люблю мыться основательно, не кое-как. Всегда моюсь у себя дома только в озере, что прямо под окнами моего замка...