Артания

Яростный рев, в котором было бешенство и изумление наглостью жалкого человека, сменилось хриплым воем смертельно раненного зверя. Придон сам охрип от крика, он придает силы, при каждом ударе руки сотрясает так, словно изо всех сил бьет по камню… да так и есть, но сцепил зубы и бил, бил, бил до тех пор, пока топор не выскользнул из мокрых обессиленных пальцев, что тут же от жара стали сухими.

Он шагнул назад, сзади под колени толкнуло твердое, упал навзничь, перекатившись через алтарь, и лежал так, жадно хватая широко раскрытым ртом воздух. Ноги пекло, он страшился посмотреть в ту сторону, за время неистовства могли сгореть не только подошвы, но и ноги до колен.

Мокрая пленка на глазах мгновенно превратилась в соль, рассыпалась, он увидел на месте чудовищного зверобога искрошенный камень. Головы не осталось, грудная клетка изуродована, а на месте горящего костра поднимаются слабые дымки.

Там во; завалено каменными обломками, это по ним он ступал, затаптывая горящие угли…

Приподнялся, взглянул на сапоги. Только съежившиеся от жара голенища, вместо подошв торчат красные распухшие ступни. В страхе, что не сможет идти, он с трудом стянул голенища, те стали жесткими, как сухая кора дерева, отбросил, а когда пощупал пятку, вскрикнул от боли.

Издали послышался слабый крик. Он закричал в ответ, но услышал только слабый сип, что едва-едва выполз из пересохшего горла. От подошв в голову стегнуло острой болью, он ухватился за алтарь, постоял мгновение, задержал дыхание и отнял руки.

Его раскачивало, как стебель одинокого камыша под сильным ветром. Все тело пронизывала острая боль. Обожженные подошвы стонали, ноги подламывались в коленях.

– Итания, – сказал он хрипло, – Итания!

В голове трещали перемалываемые камни. Шатаясь, он снова перелез через черный камень алтаря. Теперь, когда костер погас, он с трепетом по всему телу видел, что от ножен идет спокойный ровный свет. Багровый свет заходящего солнца, не горячий, а теплый, согревающий – от округлого кончика ножен до окованной незнакомым металлом щели, куда со стуком вбрасывают клинок…

Перед глазами поплыло. Он выставил перед собой руки, под ногами зло хрустело, вонзало в обожженные подошвы ядовитые зубы.

– Итания, – прошептал он сухими губами. – Итания…

Кончики пальцев коснулись ножен. По руке пробежала дрожь. Глаза очистились, он видел все и слышал все, а грохот в черепе оборвался.

Ножны не казались тяжелыми, хотя краешком сознания он понимал, что держит в руках почти гору. Сердце колотилось, как пойманная в горшке мышь, кровь шумела в жилах, но этот победный шум, шум скачущего на врага огромного войска артан, что сметет, вобьет в землю, развеет пыль…

Он глубоко вздохнул, в грудь впервые не кольнуло обломками сломанных ребер.

Спасенный человек склонился над Олексой, изувеченные ладони осторожно прощупывали ему грудь. Ревность и подозрение кольнули Придона с такой силой, что рука метнулась к топору.

– Ты что? – гаркнул он свирепо.

Закашлялся от собственного рева, горло першит, но голос, хоть и хриплый, каркающий, уже вернулся.

– Он умрет, – прозвучал тихий голос.

– Он не умрет, – отрезал Придон. Злость и отчаяние сшиблись в груди с такой силой, что ребра затрещали, а сердце едва не разорвалось. – Я не дам!.. Сперва Тур, теперь Олекса… Что скажу Аснерду? Как посмотрю в глаза?

– Он умирает, – повторил человек.

Придон быстро сорвал с ближайших трупов одежду, торопливо укутал Олексу, поднял, вскинул на спину и завязал узел у себя на груди.

– Я вынесу его, – крикнул он с бешенством. – Или умру с ним! А ты, если хочешь, можешь идти с нами. Вряд ли тебе стоит оставаться в этих руинах. Тебя как зовут?

– Константин, – сказал человек, и Придон вспомнил, что уже слышал это имя. – Да, теперь здесь одни мертвые камни. Я пойду с тобой.

– Но если отстанешь, – предупредил Придон, – искать не стану. И… твое имя не выговорить человеку Я тебя стану звать Констом.

Олекса плотно держался на спине, Придон чувствовал в теле сына Аснерда искру жизни, что затаилась в глубине угольков, но страшился неосторожного движения, что может ее погасить.

– Не умирай, Олекса, – попросил он хриплым голосом. – Не умирай!.. Меня пощади. Как я смогу… Как я предстану перед Аснердом?..

Рыдания сотрясали его тело. Конст двигался за ним послушно, как привязанный.

Они не сделали и полдюжины шагов, как пол тяжело дернулся из стороны в сторону. Придон зашатался, нелепо взмахнул руками. Олекса начал сползать со спины, как ледник с горы, а Конст ухватился за стену. Под темным сводом засверкали молнии. Оттуда донесся шипящий треск, вниз полетели длинные искры.