Артания

Напитков и настоев ему принесли на выбор в десятках кувшинах. Он принюхался, отыскал со знакомым запахом, остальное жестом велел унести.

Нет артанина, кто после сытного завтрака не ощутил бы себя готовым лихо вскочить на коня и ринуться навстречу звону клинков, крику воинов и конскому ржанию, – это куявы после завтрака, обеда и даже ужина норовят поспать или обжулить друг друга. Придон отодвинул стол с пустым кувшином и кубком и вскоре вышел в общий зал.

В зале то ли ждут Тулея, то ли здесь вроде деревенского колодца, где женщины собираются посплетничать: шушукаются группами у стен, прохаживаются по двое из конца в конец, раскланиваются, точно отмеривая кому небрежный кивок, кому умеренный поклон, а кому и такой, что голова едва не стукается о колени.

Он расправил плечи, молодая кожа блещет здоровьем, поправил перевязь с драгоценными ножнами и медленно двинулся через зал. Плечи взбугрил и слегка подрастопырил, чтобы выглядеть страшнее, таких всегда сторонятся. Придворные шушукались, их глаза осторожно поблескивали, как у затаившихся в норках мелких паучков. Его запомнили хорошо еще с первого появления, теперь шепотом сообщали друг другу, он слышал, что ножны достались варвару нелегко: исхудал, потемнел, морда вся заострилась и стала как у хищного волка. Скулы едва не прорывают кожу, не к добру, глаза ввалились, это еще хуже, на подбородке добавился шрам – еще багровый, со вздутыми краями. Таких бы вообще во дворец не допускать, такие пусть на границах, защищают рубежи и наш сытый покой…

По второму ярусу, где могли находиться только особы тцарской семьи или же специально отправленные туда лучники, медленно двигалась Иргильда. Лицо ее оставалось бледным и бесстрастным, только в глазах время от времени вспыхивали искры раздражения, а щека нервно дергалась.

– Мне кажется, – заметила она с недобрым удовольствием, – он не жилец на этом свете. Какой-то он весь… несчастный.

К перилам старалась не подходить слишком близко: страшилась высоты, к тому же из глубокой тени, неузнанной, проще замечать на лицах придворных те выражения, которые человек допускает только наедине с собой или в полной уверенности, что его никто не видит.

За ней, стараясь держаться поближе, двигались тесной группкой целый ворох женщин и оба мага. Горасвильд явно гордился возможностью стоять рядом с Иргильдой, старый Барвник явно тяготился, но, пока тцар отсутствует, кто смеет отказать в желании жены тцара сопровождать ее на прогулках? Сейчас он проводил задумчивым взглядом прямую спину с широкими плечами. Поперек косых мышц багровеет свежий шрам, чересчур близко к спинному хребту. В глазах вызов и отчаяние, мрачная решимость драться со всем светом.

– Несчастный? – переспросил он задумчиво. – Не скажите, Ваше Величество… Иргильда фыркнула:

– Да ты посмотри на него!

– Свойство любви в том, Ваше Величество, – осторожно сказал Барвник, – что она дает благо именно тому, кто ее испытывает…

Иргильда нахмурилась, голос ее прозвучал брезгливо:

– Что-то говоришь непонятно. Маг поклонился, сказал смиренно:

– Простите, Ваше Величество. Я привык разговаривать с тцаром, а он меня понимает.

Она фыркнула, ушла в сопровождении фрейлин и Горасвильда. Барвник с непонятным выражением смотрел вслед. Когда никого не оказалось вблизи, с губ его сорвалось горькое:

– Что знает о любви тот, кто не презирал именно того, кого любил?

А Придон двигался через зал, почти ничего не видя перед собой. Перед глазами непрошено появилось и не хотело исчезать счастливое лицо Скилла. Таким он никогда не видел сурового брата. В глубине черных глаз, где он всегда видел готовность подраться, вступить в схватку, сломить противника, в глубине черных, как поспевшие ягоды терна, глаз, в которых всегда готово вспыхнуть бешенство воина, вчера он видел дивный чистый свет!

Это не портило брата, еще как не портило. Он стал еще выше, сильнее, краше, теперь похож на спокойного уверенного в себе бога воинских забав. Но ведь с Куявией не то что воюют, но… Нет, и это не то. При чем тут воюют или не воюют. Но та женщина – знатного рода, у нее здесь дворец, – слуги… Тайком не увезешь, знатные люди у всех на виду… Он едва не сбил с ног Черево. Тот отскочил, ухватил за рукав.

– Куда прешь? У меня для тебя новость.

– Ну?

– Тцар возвращается. Уже прискакали гонцы, велят к его появлению готовить ванну с горячей водой, собрать на стол.