Артания

Она в недоумении вскинула тонкие брови.

– А что, так уже не ходят? Узигой вскрикнул в странной муке:

– Да оглянись вокруг! Мир изменился. Теперь закрывают то, что раньше было открыто, а открывают то, что было закрыто.

Придон видел, как в безукоризненном лице чародейки что-то дрогнуло, в глазах появилось сомнение.

– Не врешь? – поинтересовалась она недоверчиво. – Какая же бесстыдница посмеет показать на людях голую ступню? Или плечи?

Узигой почти крикнул:

– Как вы меняетесь медленно… женщины!

Придону послышалась в голосе чародея скрытая боль. Волшебница огляделась по сторонам, всмотрелась через плечо Узигоя, там широкое окно во двор Антланца, видно народ, женщин… На ее лице Придон видел быструю смену удивления, восторга, отвращения, снова удивления.

– Как быстро, – проговорила она дрогнувшим голосом. – Как быстро, оказывается, мужчины привыкают! Потому нам, скромным женщинам, приходится менять открытые для взглядов места снова и снова… Что делать, мы так стараемся вам понравиться, как-то вас заинтересовать… Ладно, я не поверю, что ты по мне просто соскучился. Говори, зануда.

Узигой сказал тем же охрипшим голосом, хотя на пиру он говорил чисто и ясно:

– И будешь не права. Я в самом деле… Даже сильно, если хочешь правду. Но вот так просто к тебе обратиться… не знаю, смелости не хватало.

Она ахнула, широко раскрыв глаза и даже приоткрыв хорошенький ротик:

– У тебя?.. Смелости? Он кивнул, развел руками.

– Даже вот сейчас признался, как в холодную воду прыгнул. Да, у меня хватало смелости сражаться с толпой демонов Огненного Крыла, хватало отваги спуститься в Адские Топи, хватало мужества даже встретиться лицом к лицу с Желтым Дивом…

– Ты победил, – напомнила она тихо, – хотя твоей жизни вытекали последние капли, когда я наткнулась на тебя… Теперь помню, как ты сам желтел и смущался, когда я переодевалась при тебе. Странно, мне до сих пор не приходило в голову, что ты меня заметил уже тогда. Я тогда была совсем маленькой дурочкой…

– Ты всегда была самой красивой женщиной на светe, – возразил Узигой. – Но твое совершенство отнимало у меня язык и превращало в деревенского дурачка.

– Ты избегал меня! – сказала она обвиняюще.

– Потому что страшился. Я глупел на глазах, мудрые мысли выдувало через уши, я становился жалок и смешон. А когда только думал, что вот бы подойти к тебе… или вызвать тебя… я вообще деревенел!

Она перебила с внезапной тревогой в голосе:

– Но сейчас ты вызвал меня легко и уверенно. Не значит ли это…

Голос ее оборвался. Он покачал головой.

– Нет, – сказал горько и в то же время со странной гордостью, – нет, не значит.

– А что придало силы?

– Друзья, – ответил он. Поправился: – Даже не друзья, но люди, которым хочу помочь. Ради них и вызвал тебя, для других мне вовсе не страшно… почти! Я же собирался говорить о них… а говорю о себе.

Она сказала ласково:

– Мне нравится, как ты говоришь о себе… и обо мне. А эти люди, что тебе? Теперь мы наконец говорим… оба уже сумели заговорить прямо. Избавься от них. Просто убей. Или сожги.

Придон вздрогнул, пальцы пощупали пустые ножны. Узигой покачал головой.

– Я слишком долго жил среди людей, Миранделла. Их беды – мои беды. Их радости – мои радости.

– Ладно, – перебила она нетерпеливо, – что хотят?

Теперь она не замечала Придона, глаза ее не отрывались от Узигоя. Узигой смотрел на нее жадно, спина его наконец распрямилась, плечи раздвинулись. Миранделла взялась за раму зеркала, там легонько хлопнуло, будто прибили ладонью на стене муху, и она ступила в комнату.

– Миранделла? – повторила она задумчиво. – Да, я назвалась тебе именно так… Ты был без сознания!

– Я не прикидывался, – ответил Узигой. – Но все, что касается тебя, огненными стрелами записано в моем сердце. А твое имя начертано на камнях, скалах, горах, небосводе, вылеплено в облаках, звучит в ручьях!

Придон отступил, но волшебница обратила на него взор, странная одежда незаметно превратилась в точно такую же, как и на Узигое, вплоть до узора на рубашке. В мужской одежде она выглядела ничуть не хуже, моложе и загадочнее.

– Так лучше? – спросила она. Прочла ответ на его лице, кивнула. – Хорошо. Итак, расскажи, с чем ты прибыл, юноша. Я тебе кое-чем обязана.

Придон пробормотал:

– Чем?.. Да ничем…

Она бросила короткий взгляд в сторону Узигоя. На ее лице отразилась нежность, что как острым ножом пронзило сердце Придона и наполнило душу едкой горечью. Опять кому-то бог дал, а ему только показал!