Артания

В третьем доме ему почудилось движение. Осторожно заглянул. В совершенно пустой комнате: ни стола, ни лавок, ни даже паутины на поперечной балке – на плотно утоптанном глиняном полу лежал вниз лицом человек.

Придон вошел осторожно. Сердце колотится так, как не стучало даже в часы самых жарких схваток. Человек не двигается, хотя, как почему-то решил Придон, не спит. Не мертв, не спит, даже бока не раздуваются, как у любого живого, но жив, каким-то образом следит за ними…

– Я зашел с миром, – еле выговорил он. – Со мной женщина… Мы устали и просим ночлега.

Человек не шевелился. Лица Придон не видел, но не проходило ощущение, что за ним наблюдают. Когда он отвел взгляд и оглядел стены, показалось, что человек бросил на него быстрый взгляд, хотя краем глаза не уловил ни малейшего движения.

Цветок сказала с порога дрожащим голосом:

– Уйдем отсюда. Мне страшно. Мне очень страшно. Знала бы ты, подумал он зло, как трясет меня от макушки до пяток, но ответил хрипловатым мужественным голосом:

– Пожалуй, заглянем к его соседям.

В следующем доме оказалось так же пусто. Цветок уже не поскуливала, а тихонько подвывала. Придон переходил от дома к дому. Еще в двух обнаружил людей, но все спали мертвым сном. Осмелев, он пробовал трясти, будил, но ни один не шелохнулся.

– Колдовство, – проговорил он сдавленным голосом. – Черт, как я не люблю колдовство!

– Что такое… Он отмахнулся.

– Похоже, придется ночевать без ужина.

– Я смогу, – пообещала она. – Я поела, когда пошла за тобой.

Последний дом выглядел смятым, словно с небес дотянулся огромный кулак и легонько стукнул по крыше. Дом из мокрой глины перекосило, изогнуло, стены в складках, сейчас уже твердых, застывших.

Придон обошел опасливо, дальше ровная твердая земля, а вдали осточертевшая зеленая стена. Цветок легонько вскрикнула, Придон проследил за ее взглядом.

В трех шагах от дома лежал на спине и смотрел в небо лохматый человек. Длинная борода и волосы не просто касаются земли, а словно вросли в нее. Холодок пробежал по спине Придона: пальцы лежащего до половины в земле. Но не видно валиков вокруг пальцев, когда вот так втыкаешь в песок или мягкую землю. Да и пятки погрузились в землю…

Цветок вздрагивала, но послушно шла следом. В самом крайнем доме, что без крыши, Придон заметил еще одного лежащего, обошел со всех сторон. Этот тоже лицом вверх, хотя, правда, глаза невидящие, вроде бы и не смотрит, а если и видит что, то небо, только небо. Хмурое, в тучах, зависло на вершинах деревьев, вот даже верхушки тонут в серо-грязном тумане. Но все же там небо.

– Ты не спишь, – определил Придон. – Если слышишь меня, кивни… Ладно, не можешь кивнуть, моргни. Или у тебя глаза как у рыбы? У ящериц тоже не закрываются… Нет, закрываются. Скажи, где здесь можно перебыть ночь под крышей. Хорошо бы еще и поесть.

Он говорил и говорил, стараясь держать голос дружелюбным и беззаботным. Человек оставался таким же неподвижным, но, когда Придон, потеряв терпение, собрался уходить, вдруг сказал слабым голосом:

– Такой чужой запах… Вы не из Леса?

– А чужаков на ночлег не пускаете? – спросил Придон. – И не кормите? Пойдем, Цветок.

Цветок ухватилась за его руку. Человек сказал тем же ясным, но монотонным голосом без всякого выражения:

– Ночуйте здесь… Но ваш запах…

– Мы шли через болото, – объяснил Придон.

– Что такое болото?.. У вас запах тел… Цветок оттащила Придона за руку, его ухо чуть не обожгло ее горячим шепотом:

– Ты что? Он же безволосый!

Придон только сейчас заметил, что голова человека блестит, как обглоданный мосол, лицо не только без бороды, но и без бровей, даже, если присмотреться, без ресниц. Тело гладкое, ровное, без привычных волос на груди или ногах, похожее чем-то на жабье, у тех тоже мышцы неровными квадратами, или даже на тело барсука… если, конечно, с барсука снять всю шерсть.

– Да, – пробормотал он, – безволосый… Тот был волосатый, как… а это что-то вроде тритона.

Она толкнула его и потащила прочь с неожиданной силой.

– Ты чего разговариваешь с безволосым?

Придон оглянулся. Человек по-прежнему в той же позе, но ему чудилось, что безволосый слышит их, понимает, но не может или не хочет выбираться из своего чародейского сна.

Когда покинули деревню, а могучая стена деревьев замаячила совсем близко, Придон без сил опустился на землю.

– Извини, – сказал он честно, – вымотался. Ты просто двужильная, хоть и цветок. А что насчет безволосых?