Артания

Лев из серебристого металла стоял под сенью дерева. Земля залита солнечным светом, и только над скалой мрак, словно там своя собственная беззвездная ночь. На львиной морде бога Придон ясно рассмотрел страх.

– Что это? – спросил Придон.

– Ты бесстрашен? – рыкнул Листогерт. – Ты в самом деле бесстрашен, человек нового мира…

– Я не так уж и бесстрашен, – пробормотал Придон.

– Ты бесстрашен, – возразил Листогерт, – если вот так и… не отводишь взора. У меня уже подламываются колени, а холод проник мне вовнутрь. Я не смогу сделать шага, иначе превращусь в комок металла. Даже в каплю. И… растекусь. А ты… если сможешь, иди.

– И что дальше? – спросил он. – Что это за скала?

– Это изначальный камень, – ответил Листогерт. Голос его вздрагивал, челюсти лязгали, а чудовищные клыки на глазах уменьшались. – Это не гранит, не песчаник. Не мрамор… это сама изначальность! После того, как Падшие наплодили на земле странных людей, великанов, чудовищ…

Придон прервал:

– Погоди. Ты говоришь – Падшие. Это кто? Боги? Листогерт покачал огромной головой.

– Нет. Это я – бог. Они – добоги, они – Падшие. Те, кто создал богов наряду с драконами, великанами, людьми из камня и железа, из воды и воздуха, кто научил людей добывать металл и ковать оружие…

Придон стискивал пальцы в кулаки, стараясь не дать себе вздрагивать, не выказать страх на лице или в жестах.

– Так что, – прервал он, – с этой скалой? Огромный лев содрогнулся. Придон, даже не замечая своей выходки, неотрывно смотрел на странную скалу.

– Творец изъял Падших, – сказал наконец Листогерт. – Но на небеса не вернул. Падшие – и есть падшие. Запятнанность нужно… Он низверг их в очищающий огонь на долгие годы, ибо надо было выжечь остатки плоти и оставить только огненную природу. И только двоих оставил на земле… в ее толще. В этой скале заключен чудовищный Патута, князь всего зла в мире.

– Патута? – переспросил Придон.

Листогерт снова отступил в сторону, по земле разбегались трещины, из щелей выстреливались огоньки, вылетали искры и выплескивались синие дымки.

– Я так слышал. Я ведь был низвергнут и заточен через тысячи лет после первой Великой Битвы. Да, в этом камне – Патута. Ничто другое его не удержит, ничто другое не скует его члены.

– И что должен сделать я?

– Не должен, – ответил Листогерт, – но… можешь. Можешь попробовать. Просто подойди к этому извечному камню, с него начинался мир, и скажи… да просто скажи, что освобождаешь.

Придон покачал головой.

– Что-то не верится. Ведь как ни трудно сюда добираться, но раньше меня могли попасть герои. И если так просто освободить…

Листогерт ловко перепрыгнул с погружающейся плиты на твердую землю, на чудовищной морде проступило подобие улыбки.

– Просто? А ты попробуй. Дело даже не в том, что сюда не так просто! Еще труднее приблизиться. Еще труднее произнести нужные слова. А самое трудное – просто решиться.

Придон молча пошел вперед. Листогерт что-то крикнул в спину, но Придон шел, не останавливаясь и не отрывая взора от исполинской скалы.

– Что бы ты ни делал, – выкрикнул Придон еще издали, он обращался к этой дивной скале, – ты делал… из любви!.. Только из-за любви и из любви можно пойти до конца… до края света… против Творца, против всего на свете!.. И уже за это, за то, что ты шел, ведомый любовью, ты… не должен вот так… до конца дней!.. Тебя не должны… это не я говорю, это говорит мое сердце, моя душа, моя совесть, моя вера, что Творец не только всесилен, но и справедлив… и – милосерден!..

Он задохнулся, чувства бурлили в нем, раскачивали. В голове стоял гул, сердце стучало часто, в груди щемящая боль, во рту привкус горечи.

– Я освобождаю тебя! – прокричал он. – Ибо тебя заключил мой верховный отец, а я… а я… я человек! Это мне он передал власть над этим миром!

Скала дрогнула, Придон попятился. Послышался треск, в скале возникла трещина, вырвался красный огонь, словно заключенный там дракон с силой выдохнул пламя. Придон ощутил сильнейший жар, закрылся руками.

Треск повторился громче, груда камней вывалилась с грохотом. В образовавшейся пещере бушевал оранжевый огонь. Там трещало, щелкало, словно великаны ломали через колено столетние дубы.

Придон отступил на шаг. Из черной скалы клуб огня оформился в гигантскую, в два человеческих роста, фигуру, сотканную из плотного жаркого пламени. Падший разогнулся в полный рост, Придон закрывал лицо ладонями, сквозь пальцы видел только нечто красное, два глаза горели, как озера расплавленного золота. Потом жар быстро начал спадать, багровый огонь перестал колыхаться, оформился в красную, словно выкованную из раскаленного металла фигуру.