Князь Владимир

Только волхвы вели записи, передавали их новым поколениям волхвов. Борис, разбирая бессонными ночами трудные записи чертами и резами, ахал и бил себя кулаком по уцелевшему колену. Он узнавал про битвы русов с неведомыми ныне народами, про древних правителей, про вторжения чужих племен, про города, от которых не осталось даже руин…

Оторвавшись от записей, ковылял с одурманенной головой по околице, а в мозгу что-то соединялось, складывалось, и вот уже он хлопал себя ладонью по лбу. Так вот, оказывается, почему эту горку зовут Таргитаевой! А ведь даже старики уже не помнят, не скажут ничего вразумительного… И не Змей, запряженный Сварогом, пропахал тут землю, выворотив пласт на шесть саженей вверх! Древние русичи копали ров и насыпали вал для защиты от страшных гуннов, ныне исчезнувших, коих никто из живущих уже не помнит… А еще раньше отсель начинался великий поход Боевых Топоров вслед за солнцем в поисках края света!

Всякий раз Борис переполнялся гордостью после чтения. Была Русь на коне, бывала и под конем, но сохранилась, расцвела, а ее враги рассыпались в прах, нет их более. Когда Русь разрасталась, выходили из ее земель роды, заселяли окраинные земли, давали начало новым племенам и народам, и вот уже, забыв кровное родство с Русью, воюют с нею, совершают набеги, жгут ее города и веси…

Как-то заметил, что к нему присматривается один из волхвов по имени Рама. Борис, занятый изучением старых письмен, сперва не обращал на него внимания, но однажды Рама сам подошел к нему.

– Приветствую, брат.

– Здравствуй и ты.

– Хорошее у тебя имя, брат. Борис, Борей, бора, бор… Эллины даже наш Данапр звали Борисфеном, что значит – северным, а нас – гипербореями.

– Не знал, – удивился Борис. И добавил из вежливости: – У тебя тоже хорошее имя. Надежное! Рама – могучие плечи, рамена.

Рама усмехнулся:

– Рама, Рамаяна, Рамзес, Раменки… Ладно, потом узнаешь. Я вижу, ты рад древности нашего племени. Рад? То-то… А сейчас, когда дух твой и разум окрепли…

Он заколебался. Борис придвинулся к нему ближе:

– Говори.

– Поклянись, что это останется при тебе.

– Клянусь!

– Не так просто. Клянись всеми богами… верхними и подземными, клянись Чернобогом и Чибачом… что если кто-то дознается от тебя лаской или пытками о том, что я скажу… то гореть тебе в подземном огне Табити отныне и вовеки!

Борис послушно повторял, хотя от страшных клятв мороз бежал по коже. Рама говорил еще, а он повторял за ним и повторял, удивляясь и ужасаясь именам страшных подземных богов, о которых не слышал, не встречал упоминания даже в самых древних грамотах.

– А теперь, – сказал в конце концов Рама торжественно, – собирайся. Отведу тебя к Знающим Истину.

Из капища вышел Несс, верховный волхв. Пошел к ним, глядя неотрывным взглядом. Рама внезапно побледнел, ухватил глиняный кувшин. Борис ощутил неладное, быстро спросил:

– Что это за линии на боках?

– Здесь изображено устройство Мира, – заговорил Рама протяжно и внушительно, как говорили волхвы перед народом. – Верхнее небо, среднее небо, наша мать сыра земля, а также внизу подземный мир. Мы ходим по земле, это один мир, над ним – воздух и вода, это другой мир, но есть и третий – над небом находится еще твердь, и там небывалое море воды, цельные окияны. Если разверзнется небесная твердь, то ничто не спасется ни в нашем мире, ни даже в среднем… А за этой четвертой линией, вот она, уже мир подземный…

Верховный волхв замедлил шаг, прислушиваясь. Рама и Борис встали, поклонились. Верховный если и удивился, что Борису все еще неведома такая простая истина, не подал виду, прошествовал мимо.

Рама проводил его коротким взглядом, сказал торопливо:

– Нынешние волхвы говорят неправду! Нет никакого подземного мира. Всего три мира, а не четыре. Но это все узнаешь потом… быть может. Приходи сегодня в избу Хотина. Условный стук вот так…

Он отстучал дробно по стволу дерева. Борис кивнул, у него теперь была память на все мелочи. Оказывается, ее тоже можно наращивать, как воин растит мышцы. Когда Верховный от поворота оглянулся, Борис уже сидел на колоде в одиночестве, в задумчивости рассматривал такой привычный в хозяйстве глиняный кувшин, где нет ни единой линии, ни одного значка без скрытого смысла.

Поздно вечером, пугливо оглядываясь и скрадываясь, как тать вдоль забора, Борис пробирался на Десятинную улицу, где стоял на самом краю приземистый терем Хотина. Тучи часто закрывали луну, становилось темно, и он пробирался почти на ощупь, только шарахался, когда совсем рядом по ту сторону забора взрывался злобным лаем пес. Однако сердце билось тревожно и радостно. Он снова в бою, снова рискует, снова добывает сокровища!