Князь Владимир

Город настолько прочно всажен между двумя заливами, что кажется, будто вырастает из воды. Лишь с запада его связывает с остальным миром узкая полоска суши. Здесь особенно прочные стены. Кажется, древние великаны громоздили эти чудовищные каменные глыбы…

Но и со стороны моря видно сквозь чистейшую прозрачную воду чудовищные глыбы, уходят на немыслимую глубину, будто их укладывали подводные боги, ибо не в силах человеческих так точно и плотно укладывать плиты на глубине, куда не всякая рыба рискнет опуститься. Внутри город окружен другой стеной, первой. Такая же несокрушимая, только более древняя, когда-то окружала город, но тот разросся, выплеснулся за стены. Там выросли дома не только бедноты, но и богатых граждан. Были построены склады, сараи, потому городские власти распорядились поставить другую стену, благодаря которой город и выступает теперь прямо из моря…

Далекие предки ныне живущих херсонитов выстроили эту стену, а последние поколения ничто не прибавили в городе. Разве что разрушали, особенно когда прежних хозяев – греков сменили нынешние ромеи. Эти разрушили прекрасные греческие храмы, мол, языческие, разбили молотами мраморные статуи и пережгли на известь, опять же дабы не славили здесь языческих богов, а мраморными плитами из дворцов прежних правителей и богатых людей устлали полы своих домов.

Но и сейчас, во времена базилевса Василия, что запретил городу чеканить свою монету и низвел до простого торгового города, Херсонес оставался городом прекрасным и удивительным. Особенно для народов степей и лесов, где только и видели, что кибитки на колесах либо просторные терема из бревен.

Стена упирается в синее-синее небо, а толстая настолько, что четверо воинов идут бок о бок, не задевая один другого. А сторожевые башни, где могут накапливаться войска, идут так часто, что стена кажется лишь короткой перемычкой между ними. Ворота в башнях из толстого мореного дуба, скреплены широкими железными полосами. В каждой башне таких ворот двое: внешние и внутренние. Первые от вторых отстоят далеко, можно впустить большой отряд, опустить за ними ворота и, не открывая ворота в город, тщательно проверить, выспросить, обыскать… И все это под прицелом укрытых лучников и копьеметателей, когда доспехи не спасут. Ворота же, как внутренние, так и внешние, расшибать бесполезно: за ними падают железные катаракты, усеянные острейшими как бритвы шипами…

Ладьи под покровом ночи вошли в залив. Сотни ромейских кораблей стояли со спущенными парусами. Нападения русов еще не ждали, а огромные железные цепи, которыми перегораживали залив, лежали на дне.

– Остановить корабли, – велел Владимир. – Ждать сигнала.

– Княже, тебе бы остаться с войском, – сказал Войдан с неудовольствием. – Больно ты шумный.

– За вами нужен глаз да глаз, – отпарировал Владимир. – Еще заснете либо сразу по херсонесским бабам…

Около полусотни русских кораблей, внезапно подняв паруса, вошли в залив и сразу устремились к сторожевым башням, что стояли на краях залива. На ромейских кораблях проснулись, только ощутив острия чужих мечей. В башни удалось ворваться раньше, чем сонная стража ухватилась за огромные вороты. Бой был лютый, но короткий. Цепи только зашевелились на дне, но уже пали последние защитники башен. Русы повернули вороты, цепи снова легли на дно, и сотни русских кораблей уже открыто вошли в гавань.

Боя почти не было, моряки и стража кораблей отдыхали в городе. Перебив малую охрану, русичи захватили весь флот, несколько кораблей пришлось сжечь, там сопротивлялись упорно, остальные отвели подальше от стен.

Рассвет уже окрасил небо в розовый цвет. Со стен с ужасом увидели сотни белых парусов, из-за которых не было видно лазурной воды залива. Далеко на востоке поднялась черная стена дыма, в которой, как грозные молнии, блистали длинные багровые языки огня. Стена огня и дыма перегораживала полуостров и неотвратимо приближалась к городу. Это конница Владимира, разбив ромейское войско на Хазарской переправе, двигалась по Климатам, захватывая скот и предавая все живое мечу.

Владимир понесся во главе малой дружины вдоль стен. За спиной слышалось восторженное аханье, он и сам чувствовал, что покорен искусством древних строителей.

– Как строили! – крикнул ему, поравнявшись, Кремень. – Как такое построили! Шапка валится, когда гляжу наверх…

– Мало пьют и мало по бабам шастают! – крикнул Владимир в ответ. – Другого способа нет!