Придон

– Если бы я могла, – прошептала она, слезы брызнули горячими струями, – если бы могла… Но неизвестно, жив ли отец вообще, могучий Дунай убит, Рипей погиб, убиты или разбежались все, чьи лица я привыкла видеть во дворце из года в год… Что мне делать? Что делать?.. Разве что умереть…

Гелия услышала, вскрикнула в испуге:

– Умереть? Да вы что?.. В вашем возрасте?

Итания вновь приблизилась к окну. Желание выброситься стало таким сильным, что она ухватилась за подоконник и начала перегибаться на ту сторону, но взгляд зацепился за искрящиеся, как алмазы, вершины гор на синем небе, зеленые ели, оранжевый солнечный свет на коричневых скалах. Воздух чистый, резкий, пахнет неземными ароматами. Солнце уже медленно опускается к закату, в оранжевых лучах проступает багровость, скоро весь запад неба станет красным, как кровь, поднимется луна, зажгутся звезды, тоже чудо и неземная красота, а потом снова край неба заалеет, зажгутся облака, поднимется ясное чистое солнышко… и всего этого она больше не увидит?

Сердечко ее стучало часто и перепугано.

– Я не могу умереть, – прошептала она. – Я же… куявка. Но как легко расстаются с жизнью артане! Что у них в крови? Как они могут? Почему не могу я?

Гелия с грохотом придвинула поближе к ложу столик с благовониями и притираниями.

– Вот так будет лучше! Верно, госпожа?

Итания, не отвечая, подошла к дверям. Створки распахнулись с легкостью, не заперто, но в коридоре два артанских воина сразу поднялись, напрягли мышцы и подобрали животы. Она видела, с каким восторгом смотрят оба, однако голос старшего из них был тверд и неколебим, как горный хребет:

– Госпожа, мне очень жаль… но остальные помещения еще не проверили…

Она не поняла, удивилась:

– Не проверили? Что это значит? Кто-то запустил сюда ядовитых змей?

– Хуже, – пояснил страж. – Мы не знаем, где могут быть тайные ходы. Здесь стены толстые, колдуны сейчас просматривают их насквозь. Уже нашли две щели!.. Зато восточная часть дворца уже проверена вся, там можно… Хотите, я вас проведу? И еще проверены полностью оба здания по ту сторону сада.

– Нет, – отрезала она. – Не хочу. Я хочу лишь выйти. Из дворца вообще. На улицу. Это ведь мой город?

Страж поклонился:

– Ваш, госпожа. Но вам это лучше решить с нашим повелителем, благородным и богоравным Придоном.

Она поморщилась, сперва победоносный, а теперь еще и богоравный! Правда, после того, как у него за одну ночь зажила рана, все уверились, что Придон сам превратился в бога.

– Хорошо, – ответила она сухо. – Я поинтересуюсь у вашего богоравного.

И даже благородного, добавила про себя, но решила приберечь эту шпильку. Что-то артанские понятия о благородстве все сильнее отличаются от куявских представлений.

Глава 3

В двери робко вошли девушки, Гелия осмотрела их ревниво и со строгостью.

– Вас артане прислали? Что-то я вас не видела… Будете помогать готовить мою госпожу к свадьбе. Работы много, так что, если кто замешкается, – в порошок сотру!

Она сама выбирала для Итании платье, а все служанки сбивались с ног, стараясь ей услужить. Итания покорно примеряла каждый наряд, осматривала себя в зеркало, уже сама снова и снова перебирала платья, только бы чем-то занять себя до этой страшной минуты, когда ее поведут в храм. Как жертву, мелькнула мысль, которую приковывают к скале и отдают чудовищу. А чудовище, насытившись, на время оставляет жителей в покое.

Гелия, прислушиваясь к песням и крикам снизу, усадила Итанию перед большим зеркалом. Из матовой глубины на нее смотрела бледная женщина с застывшим лицом, словно вылепленным из белой глины. Служанки обряжали, украшали платье, заменили серьги и броши, а в причудливо взбитые волосы воткнули украшенный алмазами гребень из слоновой кости. Даже пальцы неприятно отяжелели от множества золотых колец дивной работы.

На груди теперь позванивали и переливались всеми оттенками самоцветы, амулеты и даже талисманы.

Гелия надела ей на запястье изящный браслет, глаза верной служанки были полны грусти.

– Он безумно любит вас, госпожа, – прошептала она.

Итания спросила равнодушно:

– Ты его защищаешь?

– Нет, госпожа, – ответила Гелия без боязни. – Никто не смеет вас обидеть… и потому он уже виноват. Но из всех мужчин на свете… он все-таки лучший.

Она горько усмехнулась:

– Представляю, какие остальные.