Трое в Долине

Когда западная часть неба стала темно-красной, а облака изломались, что предвещало опасную ночь и еще более опасный день, за стеной послышались шаги, появился Мизгирько, средний сын хозяина. Коротко улыбнулся Мраку, умело и деловито без лишних движений закрыл ставни, толстые, из плотного дуба, в каждой ставне по выпавшему сучку, можно глазеть на мир, а когда створки сомкнулись, а сверху легла толстая железная полоса, осталась щель в палец, тоже нарочито, изнутри можно смотреть, но снаружи сюда не пролезет никакой вражина.

Потом из-за черного леса поднялась луна, сразу заглянула в окно. Мертвенный лунный свет, что порождает дурные сны и пьет жизнь людей, пал в комнату, осветил часть лавки, где спал Таргитай. Мрак с тревогой подумал, что Таргитай и так беззащитен, как муха на морозе, а луна если не съест, то песню испортит, что тоже не пряник.

Он встал и поставил возле Таргитая бадью с водой, чтобы луна утопилась, если пойдет к нему. В щель было видно, как привлеченные лунным светом из далекой реки поднимаются серебристые девичьи тела. Двигались медленно, скованные холодом, потом донесся смех, русалки принялись расчесывать волосы, забирались на вербы, все обходя роскошную березу.

Мрак засмотрелся, в хате было душно, несмотря на открытое окно и двери. Девичьи тела мокро блестели, наверняка такие прохладные, упругие. В такую жару это лучше, чем раздобревшие жаркие тела сдобных молодых девок, горячих и потных.

Тихонько ступая, он вышел на крыльцо, опустился на ступеньку. Мертвенный лунный свет заливал обширный двор, высвечивал высокую поленицу, двор, колодезный сруб, широкую колоду-корыто для свиней.

Звезды часто исчезали, закрытые крыльями летучих мышей. Летали совершенно бесшумно, Мрак слышал только глухой стук, когда хватали крупных хрущей, затем был короткий чавк, сопенье, и снова меленькие зверьки носились над двором.

В сарае гулко ухнул сыч, напоминая о себе, в конюшне сопело и чесалось так, что ветхая стенка трещала, из пазов сыпался истлевший мох.

Сзади затрещали половицы. Мрак на мгновение собрал мышцы, но тут же распустил. Подкрадываются не так, этот идет открыто, даже нарочито топает, предупреждает...

Крупный человек прошел мимо, задел его плечом. Мраку показалось, что нарочито, тем более, что воевода, это был он, тут же сказал:

— Извини.

— Ничего, ничего, — успокоил Мрак. — Еще раз — и в морду.

Воевода остановился рядом, навалившись грудью на перила. Мрак молчал, смотрел на двор, на далекую стену леса, что изломанной черной стеной гасила звезды, словно отнимала от мира. Странно, луна не высвечивала кроны, отсюда было бы видно.

— Не спится? — нарушил молчание воевода.

Мрак смолчал. Ночь хороша, настолько хороша, что в ней есть место разве что волку, но не человеку. Запахи идут плотные, устойчивые, не размытые, не растрепанные ветром. Он может сказать, сколько коней в конюшне, какой масти, сколько из них кобыл, даже какие покрытые, какой овса сыпнули маловато, до сих пор сердится, долбит копытом стену.

— Первая ночь спокойная, — сказал воевода. — Правда, еще не кончилась. Может и бедой обернутся. Так что я, чтоб не брать грех на душу, посоветовал бы тебе, чужак, разбудить дружков да убираться восвояси.

Мрак медленно разомкнул губы:

— Грозишься?

— Предупреждаю, — огрызнулся воевода. Чувствовалось, что обижен. — Беда может случиться.

— От твоей хозяйки?

— От нее большой не будет, это мелочи... Ну, кто из мужчин обращает внимание на бабий визг?.. А вот от тех, кто идет по нашему следу...

Он сказал многозначительным голосом, но чужак внизу на ступеньках не шелохнулся. Лунный свет уважительно обрисовывал массивную плиту его плеч, что заканчивались округлыми валунами, скользил по волчьей шерсти, задерживался на несколько странных ушах, чересчур заостренных кверху. Чужак был силен, но воевода смутно чувствовал, что спокойствие сидящего на ступеньках вовсе не от его широких плеч и длинных мускулистых рук.

— Ладно, — сказал он, сдаваясь, — я предупредил, моя совесть спокойна.

Мрак нехотя разлепил губы:

— Оно же гонится за вами? Ну и пусть разбирается с вами.

Воевода громыхнул раздраженно:

— Станут разбираться! От вас одни кости останутся.

Мрак сказал хладнокровно:

— Вас пусть жрут, нам-то что? А сунутся к нам, уйдут стрижеными. А если покажутся вкусными, то сожрем сами.

Его глаза блеснули хищным огоньком. Воевода ощутил, как по ногам пробежал озноб. Не зря колдун послал поговорить к этим лохматым. Но как бы не оказалось, что попадут из огня да в полымя. Правда, умельцы умеют один огонь гасить другим, встречным...