Империя волков

Такая же тайна угадывалась в Матильде Вилькро.

Выжженный участок души делал ее улыбку победительно-красной. Зема закончила письмо и задумалась на мгновение, должна ли она написать о том, что несколькими часами раньше узнала в больнице. Нет. Это касается только ее. Она поставила подпись и запечатала конверт.

Четыре утра.

Она последний раз прокрутила в голове свой план. "Ты не можешь вернуться с пустыми руками..." – сказал Кюрсат. Ни в "Монде", ни в теленовостях ни словом не обмолвились о наркотиках, которые разметало по склепу. Следовательно, очень может быть, что Азер Акарса и Исмаил Кудшейи ничего не знают о том, что героин для них утрачен безвозвратно. То есть, теоретически, Земе есть из-за чего торговаться...

Она положила конверт перед дверью и отправилась в ванную. Пустив воду, взяла бумажный пакетик, купленный в лавочке на Бейлербейи.

Хна расходилась в раковине, превращаясь в бурую массу.

Несколько мгновений Зема смотрела на себя в зеркало. Разбитое лицо, переломанные кости, заштопанная кожа: ложь, скрытая за маской красоты...

Она улыбнулась своему отражению и прошептала:

– Выбора нет.

Потом осторожно обмакнула указательный палец в хну.

72

Пять часов.

Вокзал Хайдарпаза.

Перекрестье железнодорожных и морских путей. Все точно как в ее воспоминаниях. Центральное здание в виде буквы U с массивными башнями по бокам смотрит на пролив, словно посылая привет морю. Пирсы, между ними водный лабиринт. На втором молу стоит маяк, похожий на одинокую башню среди каналов.

В это время суток вокруг царят темнота, холод и тишина. Слабый красноватый свет идет от здания вокзала, пробиваясь через запотевшие окна.

Блестит и стеклянный "стакан" кассы дебаркадера, отражаясь в воде золотисто-коричневым, почти лиловым пятном.

Подняв воротник, Зема обогнула здание и вышла на берег. Мрачный вид соответствовал ее настроению: она неподвижная, молчаливая, заиндевевшая пустыня. Зема направилась к причалу прогулочных судов. Тросы и паруса шуршали и щелкали ей вслед.

Зема встала к штурвалу и, маневрируя между лодками и катерами, покинула причал. Она обогнула первый мол и поплыла вдоль второго пирса к маяку. Вокруг не раздавалось ни звука. Вдалеке, во мраке, светлым пятном выделялась палуба сухогруза. Лучи прожекторов разрезали облака, оживляя тени. На мгновение Зема ощутила единение с золочеными призраками.

Она добралась до скал. Привязала лодку и направилась к маяку. Без труда взломала дверь. Внутри было тесно, холодно и враждебно присутствию человека. Маяк автоматический, ему никто не нужен. На верху башни медленно, со стоном и скрежетом, вращался огромный прожектор.

Зема включила фонарик. Круглая стена была грязной и отсыревшей. На полу лужи. Все пространство занимала винтовая железная лестница. Зема слышала, как у ее ног плещется вода. В голове возник образ огромного каменного вопросительного знака где-то на окраине мира. Тотальное одиночество. Идеальное место.

Она схватила телефон Кюрсата и набрала номер Азера Акарсы.

Звонок. Соединение. Тишина. Что ж, сейчас нет и пяти...

Она произнесла по-турецки:

– Это Зема.

Нет ответа. Наконец в трубке, совсем близко, раздался голос Азера Акарсы:

– Где ты?

– В Стамбуле.

– Что предлагаешь?

– Встречу. Один на один. На нейтральной территории.

– Где?

– Вокзал Хайдарпаза. На втором молу есть маяк.

– Когда?

– Сейчас. Ты должен быть один. Возьми лодку.

В его голосе прозвучала улыбка.

– Чтобы ты подстрелила меня, как кролика?

– Это не решит моих проблем.

– Я не вижу ничего, что могло бы их решить.

– Увидишь, когда придешь.

– Где Кюрсат?

Номер сотового наверняка высвечивается на экране его телефона. К чему лгать?

– Мертв. Я жду тебя. Хайдарпаза. Ты должен быть один. И возьми обычную лодку.

Она отключилась и выглянула наружу через зарешеченное окно. Морской вокзал оживал, движение становилось оживленнее. Корабль скользнул по рельсам, и волны понесли его в открытые ворота освещенного дока.

Ее наблюдательный пункт был идеален. Отсюда она могла видеть вокзал и причалы, набережную и первый мол: никто не сумеет подобраться незамеченным.

Она села на ступеньки, стуча зубами от холода.

Надо закурить.

В памяти ни с того ни с сего всплывало воспоминание. Жар от гипса на коже. Марля прикрывает истерзанную плоть. Тело невыносимо чешется под повязками. Она вспоминает, как выздоравливала, пребывая между реальностью и сном, оглушенная транквилизаторами. И свой ужас перед новым лицом – распухшим, как шар, синим от гематом, покрытым засохшими корками...