Изгой

Тимис шепнул:

— Потерпи. У меня самого там тяжело, но не спеши, насладись...

— У меня кровь уже кипит, — шепнул тцар. — Я готов наброситься на нее прямо сейчас! Я еще не встречал такой чистоты и невинности... и вместе с тем — такой, такой... эх, я весь в огне!..

Ляна быстро и ловко налила в три глубокие миски суп, тцар жадно пожирал глазами ее разрумянившиеся щеки. Изигорн придвинул к себе миски ближе, жадно вдохнул, охнул:

— Я нигде-нигде... гм, во всех странствиях не встречал такого замечательного супа.

Ляна ответила, смеясь, довольная:

— Ты еще не пробовал!

— Уже чую, — пробормотал Изигорн. — Запах не обманывает.

Тимис молча принялся хлебать суп широкой деревянной ложкой. Тцар слышал его довольное мычание. Тимис обжигался, но хлебал жадно, словно никогда не знал его тцарской кухни.

Он все пожирал глазами Ляну. Она ответила ему откровенным взглядом, он видел по ее смеющимся глазам, что она хорошо понимает его состояние. И даже сочувствует. Ей это льстит, но...

— Достойная хозяйка, — сказал он хриплым от страсти голосом, — говорят, что никто еще не ушел из твое-го дома, кого бы ты не накормила досыта. Но мы, уж прости за правду...

Изигорн и Тимис насторожились. Изигорн толкнул ногой Тимиса, и у того стало видно мелькающую от миски ко рту ложку.

— ...мы из дальней страны, — продолжил тцар. — А у нас там такой обычай, которого мы не смеем нарушить. Хозяйка, подавая на стол, должна сбросить с себя все одежды. Только тогда мы можем... есть.

Изигорн и Тимис застыли. Ляна задумалась, на ее прекрасное лицо набежала тучка. Глаза потемнели. Го-лос прозвучал задумчиво:

— Странные бывают народы, странные у них обычаи... Но это не мое, женское, дело, осуждать или менять нравы. Это — дело мужчин. Если у вас такие обычаи...

Она вернулась к зайцу, тцар и Тимис с Изигорном напряженно смотрели, как она медленно поворачивает зайца другой стороной. Одна половинка уже подрумянилась, кое-где блестящая корочка лопается, в трещинки вытекли прозрачные капельки жира, сорвались на багровые угли. Зашипело, синие дымки метнулись навстречу и тут же растворились в воздухе, только красиво вырезанные ноздри Зандарна задергались, уловив сильный аромат жареного мяса.

Все еще в задумчивости, Ляна нарезала душистых трав, посыпала зайца, остатки бросила в тарелки гостей. Тимис еще быстрее заработал ложкой, вскоре она заскребла по дну.

— Еще? — спросила девушка с мягкой улыбкой.

— Да, — ответил Тимис. — Да! И — побольше.

Ляна мягко улыбнулась. Зандарн напомнил:

— Так как же, хозяйка?.. Мне тоже очень хочется есть... но я не могу!

Ляна внимательно посмотрела в его горящие страстью глаза. Замедленно наклонила голову:

— Хорошо, странник. Из каких бы краев вы ни были...

Ее руки замедленно опустились, тцар, как зачарован-ный, наблюдал за ее тонкими нежными пальцами. Вот коснулись подола, потянули вверх. Длинные стройные ноги открываются, открываются, открываются...

Он ахнул, весь в огне, едва сознавая, кто он и что с ним делается. Девушка подняла платье до уровня живота, под платьем не оказалось другой одежды, как часто носят простолюдинки, тцар не мог оторвать взора от безукоризненно вылепленного тела, роскошных бедер, тонкого стана. А когда девушка подняла платье, на миг скрыв лицо, он прохрипел нечто нечленораздельное, ибо грудь ее прекрасна настолько, что не мог подобрать слов, никогда ничего подобного не видел...

Платье полетело на пол. Ляна стояла перед ними обнаженная полностью, даже заколку выдернула из короткой прически.

— Теперь вам ничто не мешает ужинать? — спросила, она чистым ясным голосом.

Изигорн и Тимис молчали, словно вбитые в землю каменные столбы. Зандарн прохрипел перехваченным голосом:

— Ты... прекрасна...

— Ужинайте, — напомнила она. — Вы сказали, что голодны.

Глаза ее смотрели понимающе, но строго. Тцар против сил взялся за ложку. Горячий суп показался холодным, потому что кровь кипела, все тело было в огне. Рядом молча ел Изигорн, его ложка мелькала с такой скоростью, что вскоре заскребла по днищу.

Все это время Ляна, совершенно обнаженная, двигалась по кухне, гости видели, как она сняла с вертела зайца, порезала и подала на стол. Тцар и его советники вооружились ножами, ели мягкое, хорошо зажаренное мясо, запахи приправ и душистых трав сделали мясо еще нежнее.

Ляна прошла в глубь кухни. Рука тцара застыла на полдороге ко рту. Еще никогда в жизни не видел такой совершенной спины и таких сочных обворожительных ягодиц. Губы его сложились трубочкой, в воображении уже покрывал поцелуями эти сокровища, но, когда Ляна сняла с полки кувшин, он заставил себя, подобно Изигорну, двигать ложкой.