Равнение на знамя

Настроение повышалось, даже сердце уже почти не беспокоило.

Даже в этом походе он (Лермонтов. — А.Б.) никогда не подчинялся никакому режиму, и его команда, как блуждающая комета, бродила всюду, появлялась там, где ей вздумается, в бою она искала самых опасных мест — и… находила их чаще всего у орудий Мамацева… До глубокой осени оставались войска в Чечне, изо дня в день сражались с чеченцами, но нигде не было такого жаркого боя, как 27 октября 1840 г. В Автуринских лесах войскам пришлось проходить по узкой лесной тропе под адским перекрестным огнем неприятеля, пули летели со всех сторон, потери наши росли с каждым шагом, и порядок невольно расстраивался. Последний арьергардный батальон, при котором находились орудия Мамацева, слишком поспешно вышел из леса, и артиллерия осталась без прикрытия. Чеченцы разом изрубили боковую цепь и кинулись на пушки. В этот миг Мамацев увидел возле себя Лермонтова, который точно из-под земли вырос со своею командой. И как он был хорош в красной шелковой рубашке с косым расстегнутым воротом, рука сжимала рукоять кинжала. И он, и его охотники, как тигры, сторожили момент, чтобы кинуться на горцев, если бы они добрались до орудий.

К. X. Мамацев

Однажды вечером, во время стоянки, Михаил Юрьевич предложил некоторым лицам в отряде: Льву Пушкину, Глебову, Полену, Сергею Долгорукому, декабристу Пущину, Баумгартену и другим пойти поужинать через лагеря. Это было небезопасно и, собственно, запрещалось. Неприятель охотно выслеживал неосторожно удалившихся от лагеря и либо убивал, либо увлекал в плен. Компания взяла с собою несколько денщиков, несших запасы, и расположилась в ложбинке за холмом. Лермонтов, руководивший всем, уверял, что, наперед избрав место, выставил для предосторожности часовых, и указывал на одного казака, фигура коего виднелась сквозь вечерний туман в некотором отдалении. С предосторожностями был разведен огонь, причем особенно незаметным его старались сделать со стороны лагеря. Небольшая группа людей пила и ела, беседуя о происшествиях последних дней и возможности нападения со стороны горцев. Лев Пушкин и Лермонтов сыпали остротами и комическими рассказами. Причем не обошлось без резких суждений или, скорее, осмеяния разных всем присутствующим известных лиц. Особенно если в ударе был Лермонтов. От выходок его катались со смеху, забывая всякую осторожность. На этот раз все обошлось благополучно. Под утро, возвращаясь в лагерь, Лермонтов признался, что видневшийся часовой был не что иное, как поставленное им наскоро сделанное чучело, прикрытое шапкою и старой буркой.

Граф Пален

Глава 7

«Здесь без спроса ходят в гости…»

Тот, кому не нравятся «языки», просто не умеют их готовить — так гласит старая шутка. Ну, а хорошо приготовленный «язык» конечно же не желудок радует, а мозги, потому что говорит членораздельно и интересно.

Два адреса, ставшие известными от взятого в автомастерской, сначала, естественно, обеспечили наружным наблюдением, ну а потом, немного разобравшись что к чему, начали работать.

Даже если бы о первом адресе не знали ничегошеньки, поведение соседей моментально заставило бы сделать выводы. Едва на дальних подступах замаячили военные, не успели они не то что замкнуть кольцо, а просто приблизиться, как из соседних домов, словно по некоему неслышному сигналу, начался великий драп, все тамошние обитатели так и хлынули кто куда, хотя их никто и не гнал. Причем женщины так торопились, что детей тащили неодетыми, как успели схватить — а это опытному человеку говорило о многом…

Никто не разводил церемоний — когда у добротных кирпичных заборов заняли места группы, на улочке показался БТР и в крутом развороте грохнул передком по высоким железным воротам, справным, основательным, покрашенным в черный цвет. Ворота были качественные, но против брони не сдюжили, понятно, и БТР влетел на обширный двор, с диким скрежетом окончательно доламывая и срывая с петель обе створки. Следом двумя цепочками ворвались спецназовцы.

И моментально началась пальба: все трое, о которых говорил пленный, оказались дома и открыли стрельбу из окон. Поскольку было четко известно, что народец в оперативном отношении неинтересный, совершенно рядовой, нагрянувшие незваные гости с самого начала взяли курс на жесткую линию. Отсекли огнем всякую возможность укрыться в подвале или подняться на крышу, зажали троицу в доме, начали планомерно прессовать. Минут через двадцать все было кончено: троих бывших боевиков, уже совершенно безопасных, снесли во двор из разных комнат и положили в рядочек, против чего они уже не возражали по чисто техническим причинам. И кто-то мимоходом прокомментировал привычной прибауткой: