Аргонавт

– Изволите шутить, сударь?

– Изволю оставаться серьезным, – отрезал Бестужев, прикрикнув грозно: – Стой, не дергайся! Дверь я запер, у тебя все равно не получится сбежать… Не бойся, уродец, стрелять я не буду – к чему такие крайности? Я просто-напросто дам тебе по голове и выкину в море. Никто и не определит, что ты выпал именно отсюда – ну кому сейчас на верхних палубах придет фантазия перевешиваться через борт и смотреть на волны? Сознание ты потеряешь еще здесь, вода чертовски холодная, как я слышал… Да и хватятся тебя очень не скоро. Подозреваю, я окажусь вне всяких подозрений… Не правда ли?

И он послал стюарду широкую улыбку, от которой тот откровенно застучал зубами. Слабо трепыхнулся, подумав, должно быть, о бегстве, но Бестужев загораживал ему дорогу с видом угрожающим и непреклонным.

– Сударь… – пролепетал стюард, обильно заливаясь потом. – Помилуйте, сударь, за что?

– А ты не догадываешься?

– Вы… Я… За что?

– Бездарный из тебя актер, – сказал Бестужев брезгливо. – Никакой убедительности, право же… Подумай хорошенько. Вспомни, кто тебе велел обыскать мои вещи и запомнить, где лежит паспорт, кому ты открыл дверь своим ключом за часок до рассвета, чтобы они могли незамеченными сюда войти… Память отшибло, или язык проглотил?

Стюард оказался легким пациентом, как любил выражаться по этому поводу пристав Мигуля. Ни капли невозмутимости, ни тени убедительности, невинность изображает столь наигранно, что веры ему нет ни малейшей, и никаких сомнений более не остается.

Как и следовало ожидать, он все же попытался держаться до конца:

– Сударь, вы, право, вбили себе в голову неизвестно что… Такие фантазии…

Не колеблясь, Бестужев упер ему дуло пистолета в скулу:

– А собственно, какая тебе разница, повредился я в уме от неумеренного пития, или абсолютно прав в подозрениях на твой счет? В любом случае лететь тебе головой вниз в холодную воду… Хватит! – рявкнул он тихонечко. – Я все знаю точно, поскольку твои… наниматели тебя же мне и выдали. Мы договорились, понятно? В таких делах никто не жалеет мелкой скотины вроде тебя… Я и так все знаю… кроме некоторых подробностей, которые мне необходимы. Ну? Нет у меня времени, мерзавец!

Стюарда трясло крупной дрожью. Он пытался пятиться, но, естественно, очень быстро уперся спиной в массивную раму иллюминатора, так что прохладный ветерок вмиг растрепал его безукоризненную набриолиненную прическу. Бестужев неумолимо продолжал:

– Осталось разве что считать до трех. Раз, два…

– Сударь! – возопил стюард, постукивая зубами. – Но ведь все обошлось благополучно, не правда ли?

– Для тебя это не играет никакой роли, – отрезал Бестужев. – До двух я уже досчитал, помнится? Остается…

– Подождите! Положение у меня было безвыходное…

– Как всегда в таких случаях, а? – хмыкнул Бестужев, видя, что добился своего. – Итак?

– Сударь, вам, наверное, не понять, что значит для нас землячество…

– Италия? – спросил Бестужев.

– О да, сударь, вы так проницательны… Калабрия… Изволите ли видеть, для нас считается прямо-таки делом чести помочь земляку на чужбине… К тому же… Вы, наверное, не знаете, но есть такие общества… тайные общества… только безумец может им отказать в услуге… Все так сплелось… Я столько лет добивался нынешнего положения, у меня семья, четверо детей…

– Считай, что я умилился, – отрезал Бестужев. – Ну? Как это все было?

– Я и сам видел, что господин из пятьсот семнадцатой каюты – итальянец, но мое положение не позволяло приставать к нему с расспросами, да и зачем? Он сам ко мне обратился, когда я убирал каюту… вошел неожиданно и спросил, слышал ли я о «О черном когте»… Как будто можно быть уроженцем Калабрии и не слышать… Эти господа занимаются большой политикой, но они еще и… в общем, добывают деньги разными путями… Для них переступить через труп все равно, что другим через порог, это страшные люди…

Это название ничего Бестужеву не говорило, но он никогда и не занимался вплотную итальянскими подпольщиками. Знал лишь ровно столько, сколько необходимо знать человеку его профессии, отправившемуся поработать в Европу: как и во многих других странах, итальянцы создали кучу тайных организаций, где политика и разбой порой переплетаются самым причудливым образом…

– Это страшный человек, он подробно обрисовал мне все печальные последствия, если…

– Вот это меня не интересует, – сказал Бестужев. – Опиши-ка мне его быстренько…