Зачеловек

Он окинул взглядом аудиторию, Олег ощутил, что Волков заметил их с Мраком присутствие, но не показывает вида. Но все-таки поддержку ощутил, заговорил с еще большим подъемом:

— Я вижу ужас на многих лицах. Поправляюсь: не технологией созданные, а нами самими созданные. Вы сможете сами выбирать себе фигуру, от чемпионов культуризма до героев комиксов, у вас может быть молодое лицо с нежнейшей кожей, а сила, как у локомотива, к тому же облик легко менять, если надоест или поменяется мода, а мода такая вещь, что будет командовать людьми еще долго, если не вечно. Вы сможете легко путешествовать без одежды хоть по Антарктиде, хоть по пустыне Сахара, хоть по дну Тихого океана или по Луне, у вас будет весь арсенал чувств и возможностей, которыми обладает технология, то есть сможете видеть сквозь стены, общаться одновременно с тысячами друзей по всему миру… да-да, я вижу ваше отвращение, но не пугайтесь. Никто вас силой не тащит! Вы можете спокойно оставаться жить-поживать, как наши предки, не слезая с печи, состариться и благополучно умереть. Каждый свободен выбирать свой путь, и никто не имеет права мешать другому жить, как тот считает нужным.

Олег выслушал, кивнул. Лицо оставалось задумчивым и даже, как показалось Мраку, чуточку встревоженным. Однако проговорил очень рассудительно, словно уговаривал самого себя:

— Молодой, злой, напористый… Ладно, я получил сигнал, что сейчас готовится акция против Центра крионики. На этот раз — настоящая.

Мрак поинтересовался:

— Будут бросать камни?

— Два грузовика, — ответил Олег резко, — груженных взрывчаткой!

Мрак присвистнул, всмотрелся, все люди в аудитории и сам Волков на трибуне стали прозрачными, даже планета как будто из стекла, даже не из стекла, а из воздуха, все неслось и струилось навстречу, горные хребты разбежались в стороны, океан исчез за краем зрения, Земля все укрупнялась, появился людской муравейник, именуемый Москвой, на окраине чувствительные сенсоры выделили красным мигающим квадратиком место ожидаемого конфликта. Центр крионики, его выстроили между Северным и Южным Бутовом, а на прилегающих площадях собирается мрачного вида толпа. Перед самим Центром, огромным квадратным зданием с голубым куполом, лишь небольшая группа человек в сто, вяло потрясают плакатами с требованиями запретить замораживание людей.

— Стало поменьше, — заметил Мрак.

— Да, — согласился Олег, — и активность подупала. Все правильно, так и надо.

Мрак криво улыбнулся, невидимый дирижер рассчитал все с ювелирной точностью: сперва вывел на площадь толпу в несколько тысяч человек, что орали, кричали, выкрикивали лозунги, власти уже намеревались задействовать усиленные отряды милиции для разгона, потом накал постепенно сошел на нет, ряды поредели, сперва осталась только тысяча самых стойких, а потом и они разошлись, у всех работа и семьи, сейчас там только самые упрямые пенсионеры, которым спешить некуда, а времени много, но от них шума почти нет, беспорядков не предвидится, на штурм не пойдут. И милиция сняла усиленные наряды. Вообще перестала обращать внимание… Вот тут самое время и нанести удар.

— Два грузовика, — повторил он задумчиво. — Значит, привлекли шахидов?

— А кого же еще?

— Ну, наши тоже когда-то под танки с гранатами, а самолеты на таран…

Олег брезгливо отмахнулся:

— Тех людей уже нет. Нет даже того народа. Осталось одно охвостье, именуемое россиянами. Представляешь такой народ? Я не представляю. Все, что могут эти россияне, это вот так покричать о засилье Запада и помахать плакатами.

— Да и то, — сказал Мрак невесело, — если хорошо заплатят. Это называется. Если заплатят мало, то и на эту работу поставят гастарбайтеров с Украины. Можно из Молдавии, те берут еще меньше… Но если некто привлек шахидов, то игра пошла по-крупному. Боюсь, здесь к этому не готовы.

Олег проворчал:

— А здесь всегда не готовы. Хоть к войне, хоть к наступлению зимы. Даже с зонтиками выходят, когда дождь заканчивается. Вот взорвут в Москве пару небоскребов, начнут чесаться и по сторонам оглядываться: где-то стучат?.. Давай подбрось кому-то след, пусть заинтересуются.

Мрак вздохнул, распластался на полкилометра, все еще невидимый для радаров, плыл, как несомый воздушным потоком лист бумаги, разве что по привычке поигрывал мускулатурой, на этот раз из силового поля.

— А может…

— Нет, — сказал Олег сердито.