Серая стена дождя и брызг поглотила и плеск от сапог оборотня. Олег застонал, на глазах закипели жгучие слезы. Ноги едва вылезли из трясины. Он качнулся, едва не упал, но пошел, заставил себя двигаться через грязную болотную жижу.
В лицо дул теплый мокрый ветер. Болото постепенно покрылось коркой, пошла трава, взбугрилось мшистыми кочками. Наконец под ногами перестало прогибаться, Олег не верил ни глазам, ни подошвам, но болото в самом деле кончилось.
Из лилово-зеленой земли торчали синие стебельки – раздутые, мясистые. Олег боязливо обходил по широкой дуге. Теперь не ждал окрика оборотня, тот лучше разбирался в неизвестных травах и зверях, помогало волчье чутье.
Мрак хмурился, к болоту уже привык, почти обжился, а от перемен не ждал добра. А когда хмурился, лицо с разводами грязи и присохшей ряской становилось таким страшным, что если бы встретились чудища подземного мира, дальше идти было бы легше. Только переступай через трупы околевших с перепуга – и все. Правда, особо крупные пришлось бы обходить по дуге.
– Уже близко… Во-о-он черная полоска! Как дохлая гадюка на дороге…
В постоянном давлении встречного ветра было нечто пугающее. Под ногами вместо болотной жижи уже хрустела корка засохшей грязи.
Глава 14
Ущелье было с десяток саженей вширь. Другая стена блестела, как угольный разлом, уступы походили на ступени.
Дно пропасти скрывалось в сизом, как в кузнице, тумане, что был уже не туман, а сухой едкий дым. Пахло горелым железом, деревом, горящей землей. Воздух поднимался жаркий, накаленный. Та сторона ущелья дрожала в перегретом воздухе, отполированная и сглаженная постоянным потоком воздуха.
– Как спустимся? – спросил Мрак.
Олег в страхе посмотрел на оборотня. Ему почудилось невероятное: голос Мрака дрогнул.
– Не ведаю, – ответил Олег тихо. – Здесь магия не работает.
– А голова?
Олег отводил взгляд от блестящей стены, оплавленной и выглаженной так, что муха не зацепится.
– Знаю только, что это дорога в один конец. Вся наша дорога в один конец, – ответил Мрак устало.
– Вся наша жизнь – дорога в один конец.
Олег не помнил, как они спустились. И как ни заставлял себя вспомнить, не удавалось. Он знал, что спуститься невозможно, у них нет сил, но в проблесках памяти возникали картинки плывущей перед лицом скалы – теплой, шероховатой, растресканной от ветра и жара.
Бесчувственные руки, омертвевшие от ссадин, с воспаленными ранами, в нарывах, хватались, как когти, Олег зависал над пропастью, острые края выступов рвали кожу, он впадал в забытье прямо на отвесной скале.
А потом долго приходил в себя, находясь между жизнью и смертью, уже распластанный, как лягушка под камнем, не в силах шелохнуть и пальцем. Он лежал на сухом и горячем, воздух нагревал лицо. Сквозь опущенные веки видел красные пятна, смутные тени.
– Мрак…
– Ожил? – донеслось хриплое. – Вставай.
– Еще мертв, – прошептал Олег торопливо.
Очень медленно приоткрыл глаза, осторожно повернул голову. Они оказались в оранжевом раскаленном мире горящих камней и спекшегося песка. Небо было кроваво-красным, там двигались похожие на сгустки крови тяжелые массы. Гремело, землю освещали трепещущие сполохи розовых молний. В сгущениях возникали ужасные призраки, дико вращали глазами, когти блестели кроваво-красным.
Ущелье впереди расширялось, уходило в красное с ржавчиной небо. Сзади щель исчезала в монолитной стене.
– И здесь небо, – проговорил Олег тоскливо. – Ничего не понимаю! Ведь лезли в подполье…
Мрак зло ощерил зубы:
– Этих небес как в курятнике! Может, это пар и дым под самым что ни на есть потолком. Ежели приглядеться, то и поперечные балки разглядеть можно…
– Не зрю, – сумел ответить Олег. – И не ведаю.
– Здесь три подземных поверха. Как в добротном подполе. Такой я видел у Громобоя, да еще над нами семь небес.
– Меньше, – возразил Олег. Подумал, засомневался: – Правда, я не считал. А так я до самого верха лазил.
– Врешь, поди. Чего лазил, ежели зазря?
Олег виновато опустил голову. На языке вертелось, что все, что делали доныне, зазря: как в киммерийском каганате, так в Песках и даже на Дереве. Но смолчал, а то Мрак остервенеет вовсе.
Он прошел чуть вперед, осторожно топнул, будто проверял тонкий лед.
– Ниже ничего нет. Только земля и камень. Мы в золотом царстве, если верить бабке Боромирихе.
Голос его прервался, шутка получилась чересчур натужная.