Последний герой

Вскоре к хохочущему Гаране присоединилась Фиалка, а затем и Люсик; он хихикал в кулак, не открывая рта. Только Самусь, которого тоже распирал смех, старался быть серьезным и глядел на вора с наигранным состраданием и страхом – Самусь боялся, что вор изберет его козлом отпущения и надает по шее.

– С-суки… – с ненавистью прошипел вор, засовывая в рот оцарапанный до крови палец. – Вы у меня посмеетесь. Погодите.

– Не злись, – наконец справившись с приступом смеха, миролюбиво сказал Гараня и заглянул в рюкзак, почти до половины заполненный крабами, – Это же первоклассный ужин. Прям как в ресторане. В бухте наловил? – спросил он у Самуся.

– Не-а, – бодро ответил воспрянувший духом бомж, сообразивший, что расправа ему не грозит. – Они тут по деревьям бегают. Много…

– Понятно, – с удовлетворением улыбнулся Гараня. – Это пальмовый краб. Теперь от голода мы точно не пропадем. Брось их в котел, вода уже закипела. Да соль не забудь.

– Знамо дело… – Самусь, осторожно обойдя по дуге вора, смотревшего на всех букой, начал кухарить.

Крабовое мясо оказалось на удивление вкусным и питательным. Все наелись до отвала, дополнив главное меню ужина банановым десертом.

Сорванные прямо с дерева, полностью созревшие бананы по вкусу напоминали смесь сладкой ароматной дыни и клубники, чему немало удивилась Фиалка, избалованная во время своих амурных похождений разными заморскими деликатесами. Она сказала об этом Гаране, на что тот ответил:

– А к нам в основном присылают что подешевле. Трава травой. К тому же для транспортировки берут недозрелые бананы и держат их в специальных холодильных камерах.

– Откуда знаешь?

– Знаю, – коротко ответил Гараня и нахмурился – видимо, что-то вспомнил.

Фиалка не стала развивать эту тему, так как Гараня направился к Кроше, которая все еще лежала в тени – отрешенная и ко всему безучастная. Она уже пришла в себя, но вид у нее был словно после тяжелой болезни.

Заставив Крошу сесть, Гараня начал кормить девушку, едва не насильно запихивая ей в рот маленькие кусочки крабового мяса. Кроша глотала почти не пережевывая, как утка. Ее глаза были пусты и безжизненны.

– Добряк… – злобно бубнил вор. – Святой… пьянь-рвань подзаборная. Слушай, ты, лох! – окликнул он Гараню. – Оставь ее в покое. Твоя еда ей сейчас до лампочки.

– Почему?

– Потому, – ответил вор, нехорошо ухмыляясь.

Едва он это сказал, как по бледному лицу Кроши пробежала тень и девушку вырвало. Спазмы сотрясали ее худенькое тело, и Гараня испугался, что девушка может захлебнуться рвотными массами. Он быстро разрубил кокосовый орех и начал отпаивать ее молоком.

Большая часть прозрачной жидкости пролилась мимо рта, однако Кроша все-таки сделала несколько судорожных глотков, после чего ей стало легче. Но больше есть она не стала. Сокрушенный Гараня помог ей улечься поудобней и возвратился к остальным.

– Зря суетишься, – сказал вор. – Девка на этом свете уже не жилец.

– Глупости, – упрямо боднул головой Гараня. – Ломка закончится, она выздоровеет и будет как все.

– Дурак… – Вор скептически ухмыльнулся. – Посмотри на ее руки. Там места живого нет, все исколото. Она давно за гранью.

– Это ты так предполагаешь. А там, – Гараня ткнул пальцем в предзакатное небо, – возможно, думают иначе.

– Ты еще и в Бога веришь… – Вор наморщил конопатый нос и ехидно хихикнул.

– А хотя бы и так, – с вызовом ответил Гараня, начиная заводиться. – Между прочим, это мое личное дело. И не нужно дыбиться – здесь нет ничего смешного.

– Конечно, – легко согласился вор. – Вольному воля, а зэку двойной паек сытного с маслом к чаю и мягкая шконка^[1]. Посмотрим, что ты запоешь через день-другой.

– На что намекаешь?

– Я не намекаю, а говорю прямо. Мне будет интересно услышать, как ты обратишься к Богу, когда у тебя закончится виски.

– Какая же ты сволочь… – устало сказал Гараня. – Бьешь по больному месту… Думаешь, если мы все подохнем, то ты прискачешь к платежной ведомости бодрым, хорошо откормленным козликом? Ты имеешь хоть малейшее представление, что такое джунгли?

– Не меньше твоего, – огрызнулся вор.

– Ну-ну… – Гараня криво осклабился и направился к кромке прибоя.

Он кожей ощущал недобрый взгляд вора, но даже не подумал обернуться. Гаране до дрожи в конечностях хотелось немедленно присосаться к бутылке, и он, чтобы сдержать себя от этого неразумного поступка, кусал губы и старался думать о чем-нибудь другом, но это у него получалось плохо.

---

1 Шконка – койка (жарг.).