Богиня весны

— Они ушли, — сказала ей Лина. — Идем, старушка. Нам тоже пора.

После танца она почувствовала себя такой бодрой, какой не была уже две недели. Возможно, ей надо танцевать почаще. Антон и Долорес уже несколько раз спрашивали ее, почему она вдруг перестала кататься на роликах вдоль реки. Лина подумала об этом. Она ведь никогда раньше не каталась на роликовых коньках... никогда! Но Персефона, видимо, делала это довольно часто. И Лине даже не нужно было узнавать это от Антона и Долорес. Она похудела на целый размер. Ноги подтянулись, ягодицы окрепли... у нее даже в двадцать лет не было такого крепкого зада.

Лина вернулась в квартиру. И быстро, чтобы не передумать, прошла в ванную комнату, сбросила обувь и сняла всю одежду, встав нагишом перед огромным, в полный рост, зеркалом.

Она выглядела отлично, и не только для женщины слегка за сорок. Если не считать темных кругов под глазами, кожа была свежей и здоровой. Она до сих пор не изменила прическу, оставшуюся от Персефоны, — волосы до плеч, небрежные завитки... Грудь у нее, возможно, и не обладала безупречной формой, но была полной, женственной. Талия изгибалась просто прелестно, бедра роскошно круглились, ноги были стройными...

Лина улыбнулась своему отражению. Да, она была миловидной, умной и сексуальной, и еще успешной... то есть у нее было все, чего мог бы захотеть мужчина.

— Только все это в прошлом, Лина, — сказала она себе.

Она выключила свет в ванной комнате и улеглась в постель. Она почувствовала, как слегка просел матрас, когда Беспородный Пожиратель Колбас устроился рядом. Она слышала, как вздохнула Эдит-Анна, топчась на месте, а потом падая в свою корзинку. Лина закрыла глаза и, прежде чем заснуть, пообещала себе кое-что. Завтра она начнет все сначала. Персефона была права — у Лины все для этого есть.

Персефона ужасно скучала, когда почувствовала, как пришла в действие ее магия. Как можно беспечнее извинившись перед Гермесом и Афродитой, она сбежала от нудной беседы. Бессмертные помахали ей вслед и продолжили спор о том, кто на самом деле прекраснее: лимнады, нимфы луговых цветов, или напей, нимфы лесистых лощин. Собеседники ничего не имели против того, что Персефона их покинула. Конечно, она много знала о лесных нимфах, вот только вела себя слишком сдержанно и не добавляла беседе оживления. Они почти и не заметили, что она ушла.

Зато заметила Деметра.

— Дочь, куда ты идешь?

Персефона остановилась и изобразила на лице вежливую скуку, прежде чем повернуться к матери.

— Ох, матушка, ты ведь знаешь, что мне трудно усидеть в помещении, когда все вокруг цветет. Меня зовут луга.

— Очень хорошо, дитя. Полагаю, я увижу тебя сегодня вечером на празднестве Хлои.

— Разумеется, матушка. — Персефона поклонилась и покинула тронный зал своей матери.

Деметра проводила ее внимательным взглядом. Великая богиня уже готова была признать, что обмен телами ее дочери и смертной был ошибкой. То есть вообще-то ее план возымел желаемый эффект. Персефона повзрослела. К удивлению Деметры, ее даже стали называть королевой Подземного мира, и родственники умерших перестали надоедать Деметре просьбами. Но какой ценой это далось? Да, с тех пор, как ее дочь вернулась в тело богини весны, она вела себя как зрелая особа. Она редко устраивала пиры и перестала водить дружбу с полубогами. Но в то же время она стала чересчур задумчивой и отстраненной. Сияние юной богини угасло. Деметра тревожилась за дочь. И еще ее тревожила та смертная женщина.

Каролина Франческа Санторо, похоже, оставила какую-то частицу себя в сознании богини, и это совсем не радовало. Деметра не могла забыть отчаянную боль во взгляде смертной, когда Гадес отверг ее. Она причинила Каролине огромное страдание, хотя и не собиралась этого делать.

К тому же до Деметры доходили неприятные слухи. Бессмертные шептались о том, что Гадес сошел с ума. Он никого не желал видеть. Говорили даже, что он отказался принять самого Зевса, когда бог посетил Подземный мир.

— Эйрин, — обратилась Деметра к своей старой подруге, стоявшей рядом с троном. — С Гадесом надо что-то делать.

— Опять? — удивилась Эйрин.

— Опять, — подтвердила Деметра.

Через оракул своей матери Персефона наблюдала, как Лина танцевала вокруг старого дуба. Богиня улыбнулась, когда к женщине присоединились маленькие нимфы. Тело Лины изгибалось и склонялось с грацией, редко свойственной смертным.