Мне – 65

Пришло новое слово «коктейль», а также «кофе с коньком». Причем даже в кафе и барах рюмку коньяка вливали прямо в чашку с горячим кофе, не соображая, что спирт тут же улетучится. Коктейли сперва пили, как и вино, стаканами, потом пришла мода пить через соломинку. На столах появились пучки оранжевых соломинок, много позже их научились заменять пластмассовыми трубочками.

Кириченко сел за стол, потянулся к солонке, щедро посолил мясо и молча принялся есть. Я подумал, что где-то в середине семидесятых годов уже по этой детали сразу бы выловили инопланенянина. Или человека, заброшенного в наше время из другой эпохи. Тогда по всему миру как раз прошла эпидемия «Соль и сахар – белые враги», из-за чего солевая и сахарная промышленность едва не кукукнулись, выжили только за счет поставок в арабские страны.

А у нас, в Европе, тогда солью и сахаром почти не пользовались, а если вот так кто-то прилюдно положит в чашку чая ложечку сахара или посолит мясо, он всегда с извиняющейся улыбкой чем-то объяснял свой странный поступок.

Потом, ессно, эта эпидемия прошла, вернее, сменилось какой-то другой: не помню, то ли что яйца есть смертельно вредно, там обнаружили смертельный для человека холестерин, то ли принялись пить только прокипяченную и отстоянную воду, удалив все соли, но уже все снова жрали сахар в три горла, солили всласть, а яйца, что ж… Через два-три года обнаружилось, что холестерин организму необходим, минеральные соли тоже необходимы, а опасными оказались некие загадочные нитраты.

Он говорил с мягким украинским «г», и я вспомнил старое взрывное «гэ», по которому отличали москвичей и которое теперь кануло в прошлое. Мягкое украинское «г» теперь доминирует по стране, вытеснив в русском языке все остальные варианты, а сам язык стал единым от Карпат и до Владивостока, ибо сперва радио, а потом телевидение быстро принесло единый стандарт даже в самые глухие села.

До чего же много зависит от воспитания, окружения, отношения!.. Одному из наших инженеров, что работали не то в Перу, не то где-то еще в Южной Америке, оказывая братскому помощь какому-то из местных народов не то в борьбе, не то в подъеме очередной плотины, подарили щенка. В те времена правила в нашей стране были строгие, но это не посчитали взяткой, тем более что подарили уже на прощание, у трапа самолета.

Инженер, не будучи собачником, щенка привез, но не занимался им, а просто выпускал во двор. Жил он на третьем этаже, щенок на своих кривых лапках ковылял вниз, во дворе писал и какал, а потом бежал обратно и скребся в дверь. Вырос он в какую-то уродливую мелкую тварь, похожую на большую отвратительную крысу. Или на урода-поросенка.

Таких собак у нас во дворе не было, да и вообще не знали. Инженер решил, что над ним подшутили, а бабы на лавочке у подъезда сразу поняли, что гады капиталисты подсунули негодный товар. Но на Руси калек и уродцев жалеют, так что этого щенка, а потом взрослого пса все тоже жалели, гладили, иногда подкармливали. Он целыми днями носился во дворе вместе с дворовыми собаками, играл с детьми в песочнице, облизывал всех пенсионерок на лавочке, всем незнакомым вилял хвостиком и говорил: я свой, я хороший, я бедненький…

Правда, собакам спуску не давал, хотя сам и не задирался. Но когда на него «наезжали» псы даже покрупнее, дрался отчаянно, от обидчиков клочья, и скоро ни один пес не смел на него посмотреть косо. Инженер про него забыл вовсе, выпускал утром, когда уходил на службу, пес целый день во дворе, на детской площадке с детишками, что тоже любили его, таскали за уши и за хвост, кувыркались с ним в песочнице. Инженер работал допоздна, но пес чуял его приход, всякий раз ухитрялся почуять заранее, бросал любую игру и кидался навстречу.

Тот делал небрежный жест, мол, да люблю я тебя, люблю, и бедный пес прямо помирал от счастья. Они уходили в дом, и там пес оставался до следующего утра. Шли годы, пес постепенно старел, хотя оказался на редкость долгоживущим, как и положено непородным собакам. И вот когда он уже был старым, хотя и не совсем дряхлым, больше предпочитал не кувыркаться с детьми в песочнице, а лежать у ног старушек на лавке и слушать их пересуды, вдруг в газетах появилась информация о новой очень дорогой породе собак, что ввозят в Россию новые русские, это ж собаки-убийцы, людей едят, убивают направо и налево. Вдобавок были помещены фотографии этих исчадий ада…

Новый управдом наткнулся на этого пса, ужаснулся, поднял крик. И что надо в наморднике и на поводке, и строгий ошейник с шипами, и вообще держать вдали от населенный мест, а то щас вызовет милицию, и его пристрелят. Бабы подняли хай, за любимого и коротконогого уродца встали стеной, а про газеты сказали дружно, что там всегда брешут. Управдом не сдавался, вызвал милицию. Все это было днем, инженер на работе, бабы защищали уродца сами, а когда кому надо было отлучиться, выставляли взамен себя троих-пятерых соседок.