Год крысы. Видунья

– Что? – перепугался Жар, роняя поводья.

– Он меня лижет!

– Где?

– Там!!!

Парень соскочил с коровы и, пылая праведным гневом, без раздумий запустил руку в Рыскин ворот, но тут же с воплем ее выдернул:

– Он меня укусил!

– Лапы прочь от девичьей чести, хам!

– Рыска, честное слово, я… – опомнился Жар, пряча окровавленную руку за спину.

– Сейчас я эту честь! – Девушка попыталась изловить Алька сама, но тут же заверещала еще громче: крыс, немилосердно щекочась, протиснулся под пояс и вывалился из-под подола. Невозмутимо встряхнулся, в несколько скачков нагнал корову, взбежал по ее ноге и затесался меж поклажи. Чтобы его достать, пришлось бы полностью развьючить Милку. Наверное, Жара бы это не остановило – уж больно палец болел, – но тут впереди показался простенький мостик из пяти уложенных рядком бревен. От раскатывания в стороны их удерживали четыре вбитых в землю кола – два на том берегу, два на этом.

Отложив расправу, друзья спустились по довольно-таки крутому бережку, густо заросшему ветляником. Судя по тинному запаху, внизу текла скорее речка, чем ручеек, хотя с разбега ее запросто можно было перепрыгнуть. Но Рыска обрадовалась и такой воде. Нащипав длинных узких листьев, девушка долго, остервенело оттирала ими перепачканную шошем руку.

– Теперь она у тебя зеленоватая, – ехидно заметил Альк, наблюдая за ней с седла.

– А ты не хочешь искупаться? – Рыска умыла лицо, а руки отряхнула на крыса. Тот брезгливо сжался за вьюком.

– В этой канаве?

– Можно подумать, тебе всегда подогретую воду с мылом подавали!

– Представь себе. А иногда даже с цветочными лепестками.

– Хочешь, клевера в речку накидаю? – съехидничала девушка.

– Дура, – неожиданно обозлился Альк. – Если сама родом из свинарника, то хоть не хрюкай на лебедей, не позорься.

– Ну, раз ты у нас лебедь, – Жар вернулся к корове за баклажкой, но в последний миг отдернул от нее руку и подло сцапал крыса за спину, – то иди-ка, голубчик, поплавай!

Альк камнем бултыхнулся в воду. Испугаться за него Рыска не успела – крыс почти сразу вынырнул и, чихая, поплыл поперек течения. Забавно так: столбиком в воде стоит, перебирая только задними лапами и руля хвостом.

– Вы!..!.. и…!

– Что? Спинку потереть? – глумливо крикнул парень с мостика. – Или кипяточку подлить?

По шею измазавшись в прибрежной тине, «лебедь» выкарабкался на сушу. Злобно глянул на ухохатывающихся людей, откашлянул еще одно ругательство и, напоминая шустрого болотного ежика с колючками слипшейся шерсти, побежал обратно к корове.

Жар, закатав штанины, зашел на середину потока, где вода почище, и наполнил баклажку. Рыска оторвала от уже пощипанного платка еще один лоскут и перевязала ему укушенный палец. Теперь друзья напоминали членов тайного общества с условными знаками: крыс умудрился тяпнуть их в одно и то же место.

Остатком тряпки девушка хотела вытереть Алька, но тот сердито увернулся.

– Ты первый начал, – беззлобно упрекнула Рыска. Мокрая крыса выглядела и воняла еще хуже сухой. – Дай хоть ранки промокну, щиплет же, наверное!

– Где ты их видишь? – Тон у Алька был сварливый, но выяснять отношения он не стал.

– Уже зажили? – Девушка подпихнула крыса ладонью, заставляя повернуться и показать другой бок. – Ой, как будто вообще исчезли!

– Когда обратно превратился, – нехотя сознался Альк. Рыска все-таки накрыла его платком, немножко потерла, прежде чем крыс снова выкрутился. – И с человеком то же самое было. Мы стали такими же, как в момент обряда. Даже приноравливаться к изменившемуся телу не пришлось…

– Мы?

– Я и крыса.

– А я думала, тебя в нее превратили, – удивилась девушка.

– Нет. Объединили. – Альк перепрыгнул ей на плечо, целясь в ворот, но Рыска успела стянуть его руками.

– Нет уж, сюда ты больше не ходок! Тем более мокрый!

– Как скажешь, – смиренно согласился крыс, сполз пониже и шмыгнул в дырку на животе.

Глава 20

Матерые крысы могут несколько часов присматриваться к приманке, прежде чем отважатся ее попробовать. Травятся только молодые и неопытные.

Там же

– Ну и где твоя лавка?!

Была Рыскина очередь ехать на Милке, и Жар, беспрекословно уступив подруге место, изливал возмущение бесконечной дороге, деревьям, раскаленному добела солнцу, а в особенности – крысу, так вальяжно развалившемуся на колене у девушки, что по бокам только белых мышек с опахалами не хватало.