Главный бой

Кощей ухмыльнулся:

— Может быть, то яйцо мне самому снять и положить к твоим ногам?

Леся покачала головой:

— Не надо. Яйцо, говоришь? Не знала… А вот отец говаривал, что бессмертных не бывает вовсе.

Кощей проскрежетал:

— Рано тебе о моей смерти думать. Своя вот-вот… Но отец твой не дурак, знал. Смертны все, даже боги. Но если у человека все открыто для смерти, то у героя… ну, у героя, скажем, бывает уязвимо только либо место меж лопатками, либо пятка, либо колено, либо кишка…

— А у тебя и вовсе смерть в яйце, — сказала Леся язвительно, — яйцо в утке, утка в зайце, заяц в сундуке, сундук на дубе, а дуб тот на острове посередь моря… а теперь на утесе? Далеко упрятал!

Кощей усмехнулся:

— Не совсем так, но… похоже. Так вот, женщина. В последнее время вы все больше меня занимаете, человеки… Раньше только муравьев старался понять, а теперь вот откуда-то вы, человечье, наплодились. Чую, если и придет гибель, то от вас. Надо же, совсем недавно поглядывал на гэгов… были такие зеленые звери, огромные как горы, от рева земля тряслась… но гэгов нет, а люди… гм… Ну что ж, загадаю теперь я тебе загадку, человек-женщина… А чтобы ты знала, насколько тебе важно ее разгадать, объясню… В моей власти тебя заколдовать, чтобы ты, к примеру, выбросилась вон из окна… или для моего удовольствия разбила голову о стену…

Она зябко повела плечами:

— Ну что ж, если сумеешь…

— Сумею, — заверил он. — Но что мне с этого? Надежнее слуги, которые служат… неодурманенно. Вот ты и станешь такой служанкой.

— Ни за что, — отрубила она.

Он наклонился вперед. Красные глаза впились в ее лицо. Она ощутила смертельный холод, что шел от этого колдуна.

— Так ли? А если я предложу тебе сделку?

— Никаких сделок, — отрезала она твердо. — А какую сделку?

Он усмехнулся:

— Женщина… условие простое. Вон там россыпь камней. Их великое множество… Один из них — твой спутник. Да-да, я много жил и многое теперь понимаю с первого взгляда. Ты должна найти его. Отыщешь — забирай и уходи. Не отыщешь — останешься в служанках… Согласна?

Леся помедлила:

— Что-то мне не верится в такую щедрость. Где-то должен быть подвох. Где?

Он кивнул:

— Ты не глупа, хоть и женщина. Это даже не подвох… Это моя загадка в ответ на твою. Ты должна угадать его с первой же попытки.

Стены покачнулись, но Леся заставила сердце смириться, вздохнула и пошла в сторону, где запомнила выход. Гладко обтесанная стена блестела, по телу пробежал мороз. Потому и нет здесь выступов, что Кощей здесь прожил бессчетные годы, ходил да задевал, вот и сгладил все острые выступы, а потом и вовсе отполировалось, блестит…

Страшась представить, сколько же надо пробыть в этой пещере, она почти добежала до широких ступеней, что вели вниз, в полутьму. Пока бежала, гора дрогнула, загрохотало. Леся видела, как далеко впереди трещина в стене пошла шириться, края раздвинулись. Навстречу хлынул яркий, победный свет.

Она выскочила из страшной горы, здесь сразу ощутила, насколько пропахла дымом и сыростью, хотя вроде бы какая сырость в камне…

Прямо от ее ног и до самого виднокрая уходит бесконечное поле… и везде эти каменные глыбы. По большей части округлые, но чем дальше простирался ее потрясенный взор, тем больше глыб угловатых, а очень далеко, куда досягал глаз, она рассмотрела с острыми гранями, даже различила занесенную во взмахе руку.

Кощей остановился в трещине, сгорбившись, глаза болезненно мигали. Она успела заметить старческие глаза, белые, выцветшие, без радужной оболочки и без зрачков, как показалось. Глаза блестели как слюда, глаза ни человека, ни зверя, ни птицы, а скорее… насекомого, что ли, паука или богомола.

— Раньше у меня сил было поменьше, — проскрежетал Кощей. — Зришь?.. Останавливал только на пороге… Потом — дальше, дальше. Теперь моей силы довольно, чтобы остановить их за пять верст… Или больше, не ведаю.

Леся с болью и жалостью смотрела на округлые валуны, вершинки едва выглядывали из травы.

— Когда ж это было? Чтоб так ветрами да дождями сгладило как яйцо…

Кощей хмыкнул:

— Все первые давно в землю ушли! Да и те… которые не первые. Там этих героев… Не могу понять, как это род людской никак не переведется? Ведь лучшие же гибнут! Давно все должны известись, а только погань остаться…

— Может, так и есть? — ответила Леся уныло.