Зубы настежь

– Все верно, владетель северный болот Куявии сейчас сражается с артанами. А ваш отец кормит свиней в веси Заречной.

Герцог орал, брызгал слюной, мы с воеводой ухватили под руки, утащили. Воевода сорвал у герцога с пояса ножны с мечом, передал его слуге. Старец, казалось, тут же задремал, совершенно равнодушный к крику и воплям.

Когда мы снова были в седлах, а село с провидцем осталось далеко за спиной, воевода сказал успокаивающе:

– Ну, свинья его отец или король, сейчас неважно. И от свиней дети получались хорошими, а от королей... Так что какая нам разница? Нами еще не такие свиньи правили. А наш герцог и есть герцог: сильный, здоровый, а мечом владеет так, что не всякому мордовороту.

Я оглянулся. Далеко позади герцог склонился в седле к принцесса, та гордая как пончик, ехала на своей веселой кобылке, седло под ним сдвинулось на бок, вот-вот съедет вовсе под брюхо.

– Что происхождение? – согласился я. – В любом мире важнее владеть мечом.

– Меч порождает власть, – ответил воевода мудро. – Эх, теперь уже точно доживать мне век в самой дальней конюшне... За то, что посмел вырвать меч из руки самого герцога... И когда детвора увидит как я убираю за конями, поверит ли, что я в одиночку сразил горного великана? Засмеют. Ну, не засмеют, наши дети старость уважают, но переглянутся за моей спиной: мол, привирает старик. Не проверишь ведь. Уже сейчас на коня влезаю с седального камня, а рассказываю, как прыгал в седло прямо из окна высокой башни!.. Нет, я в самом деле сразил. Правда, не думал, что победю.

Я поинтересовался:

– А зачем же дрался?

Он взглянул искоса:

– Ты, наверное, их этих... новых? Мы, старшие, деремся потому, что для нас стыд страшнее смерти. Отступить и спасти жизнь, но как жить?.. Даже если бы отступил перед горным великаном, всю жизнь меня бы грызло изнутри. И загрызло бы! Нет, я пошел, потому что для меня выбора просто не было.

Глава 28

Этот день был настолько удачен, что одолели почти половину оставшегося пути. Если ничто не помешает, завтра днем копыта наших коней уже простучат по земле принцессы...

На ночлег расположились уже привычно, а я, наскоро поужинав, расположился чуть в сторонке под деревом. Ветви нависают как крыша, уютно, надежно, в десятке шагов дремлют у костра стражи, непривычно тихо даже в шатре герцога, чем-то похожего на Геракла: тот тоже был сыном двух отцов.

Я лежал с закрытыми глазами, делал вид, что сплю, но сердце колотилось мощно, кровь горячими потоками переливается по всему огромному телу, разнося чертовы гормоны, накапливая их уже не только внизу, но даже в ушах, в кончиках пальцев, выбрасывая через поры кожи в воздух, так что вокруг меня стоит незримое облако, от которого прядают ушами кони, беспокойно ворочаются в подземных норах звери, а летучие мыши так и вовсе принюхиваются шумно как лоси на водопое..

Тихонько шелестнуло. Звук был настолько тих, словно муравей сдвинул песчинку, но по моим оголенным нервам это стукнуло как палкой по голове. Я напрягся, весь превратился в слух, чувствуя как растет трава и журчит вода в дереве, к стволу которого придубился.

В призрачном лунном свете мелькнула такая же призрачная тень. Я лежал неподвижно, узкая щель из-под приспущенных век сузила экран, зато я видел все с неправдоподобной резкостью, разве что не в цвете, что-то там с палочками и колбочками в глазу, а когда тень приблизилась, я едва не выдохнул в шумным облегчением: всего лишь человек, согнутый мужичонка, хоть и налитый силой, а когда лунный отблеск упал на лицо, я успел увидеть худое скулатое лицо с плотно сжатыми челюстями.

В правой руке холодно блеснуло. Я разглядел длинный узкий нож с лезвием из мифрильской стали, что как воск режет мечи из сыродутного железа.

Он приблизился, протянул руку, чтобы отодвинуть с моего лица ветку. Я чувствовал его смрадное дыхание. Едва его пальцы коснулись ветки, я даже услышал скрип кожи по шероховатой коре, как одна моя рука метнулась перехватить его руку с ножом, а другая ухватила его за горло.

Оглушительно захрустело: громко и сухо в правой руке, сочно и влажно в левой, которой горло, ломая хрящи, превращая в студень... Между сжатыми пальцами сквозь поры брызнули тоненькие струйки теплого и липкого.

Шпион слабо подергался и опустился на землю. Кисть повисла как будто кости в запястье превратились в туман, а сам неизвестный стал просто мешком, наполненным пока еще теплой плотью.