Меченые злом

И все же главным коньком собачьего вора была его способность предусматривать различные нестандартные ситуации. Во-первых, он был очень наблюдателен и так хорошо знал город и его окрестности, что мог, не задумываясь, сказать, сколько ступенек в соборе, где находятся самые удобные (для бегства в случае надобности) проходные дворы, и как незаметно миновать милицейские посты.

Однако и это было не все. Во-вторых, Леха готовил себе на случай непредвиденных ситуаций еще и пути отхода. В свободное от "работы" время он рыскал по таким закоулкам, куда нормальный человек в здравом уме никогда не сунется. И, в конце концов, изучил городское дно как крыса.

Саюшкин солгал Вениамину. Открыть смуглому точное местонахождение героина значило подставить Жужу. Кто знает, оставят ли ее в живых, когда изымут порошок. А Лехе меньше всего хотелось, чтобы из-за него, непутевого, гибли безвинные люди. За все в ответе только он – и баста. Тем более что собачий вор и не думал сдаваться на милость бандитов.

Они ехали как раз в те места, которые упорный Саюшкин излазил на коленках вдоль и поперек. Леха долго думал, как ему безболезненно и своевременно соскочить с телеги, которая везла его на эшафот. И, в конце концов, придумал.

Старая, давно неработающая, макаронная фабрика находилась практически в центре.

Обнесенная высоким дощатым забором с надписями по периметру "СМУ-28", она торчала в исторической части города как заноза в мягком месте. Фабрика была построена в 1912 году и с той поры ее красных кирпичных стен не касалась ни одна заботливая рука. Тем не менее, фабричные корпуса выглядели новее и ухоженней, нежели замызганные пятиэтажные "хрущевки".

До революции на фабрике производили не макароны, а выпекали хлебобулочные и кондитерские изделия. Ее построил какой-то предприимчивый француз, здраво рассудив, что быстро растущему городу необходимы не полукустарные пекарни, ютящиеся в полуподвалах, а мощное производство, оснащенное самой новой по тем временам техникой, с большим ассортиментом выпечки. В принципе он не прогадал, но его здорово подкузьмили большевики, с пролетарской прямотой и непосредственностью отменившие частную собственность и посчитавшие, что всякие там бламанже и французские булки для рабочего человека большая роскошь.

Мода на макароны и вермишель пришла несколько позже, и хлебозавод, как наименовали фабрику бойцы за светлое будущее трудящихся, перепрофилировали. Наверное, макаронка со своей допотопной техникой так и вошла бы в новое тысячелетие, не случись перестройки, плавно перешедшей в перестрелку.

Сначала наемные убийцы застрелили директора фабрики, который не хотел отдавать, кому ни попадя, притом за бесценок, контрольный пакет акций своего родного предприятия. А затем, когда мафиози воцарились среди старых стен, провалился пол в главном корпусе. Видимо, священная земля хлебопеков не захотела, чтобы ее топтали ноги бандитов.

Провал засыпать так не смогли. И щебень, и бетон бесследно исчезали под землей в огромных количествах, словно там образовалась черная космическая дыра. Только спустя какое-то время старожилы вспомнили, что фабрика построена над старыми катакомбами.

Почесав стриженые затылки и подсчитав убытки, новые хозяева фабрики закрыли производство и испарились. Кто куда: шестерки отправились на тюремные нары, часть главарей слиняла за рубеж, а кое-кому не повезло – пошли вдогонку за покойным директором фабрики.

С той поры макаронка стала памятником эпохи, вызывающим нездоровый интерес со стороны иностранных туристов и прочих гостей города. Мэр сна лишился, обдумывая, как убрать здания фабрики, от которых за версту несло сортиром.

Дело в том, что шикарный платный туалет возле Троицкой площади был не всем по карману, и некоторые некультурные личности облюбовали под отправление естественных нужд пустые фабричные помещения. Вызывали даже армейских взрывников, чтобы снести фабрику и на ее месте разбить сквер с фонтаном.

Но спецы, произведя необходимые расчеты, незамедлительно отбыли восвояси. И все потому, что толстенные фабричные стены, сложенные из красного кирпича на специальном растворе с добавлением куриных яиц, могли выдержать даже атомные взрыв.

Саюшкину, если не брать во внимание специфические запахи, фабричная территория пришлась по душе. Там были такие подвалы, откуда на поверхность не доносилось ни единого звука, вплоть до стрельбы и взрыва гранат. Один из таких подвалов он приспособил под вольер для краденых собак.