Мрак

Медея не появилась, но вышла поляница, жестом пригласила войти. Даже полог придержала, так что сразу не прибьют. Да и женское любопытство не позволит вот так круто в лоб, чтобы уши отвалились.

Медея возлежала на низком ложе. Судя по разворошенному узлу с одеждой, она перед гостем-мужчиной все же переоделась. А то и просто оделась. Так что он опять не увидит как выглядела бы в облике простой поляницы с коротким подолом и обнаженной левой грудью. А посмотреть, как он помнил, есть на что.

— Что уставился? — спросила она подозрительно. Опустила глаза на свою могучую грудь, свитер не скрывал пышные формы, стряхнула невидимую пылинку. — Как я слышала, ты отыскал царя.

Глава 29

Мрак ногой придвинул скамейку и, не спуская с Медеи взгляда, сел напротив. Хрюндя тяжело соскочила на скамью, подумала неспешно, спрыгнула на землю, осторожно пошла обследовать углы шатра.

— К добру ли отыскал, — ответил Мрак невесело, — не знаю. Ты слышала, что стряслось во дворе?

— Немного, — ответила она, но по безразличному тону понял, что царица знает больше, чем видел он сам. — Что-то не выглядишь счастливым.

— Счастливым?

— Ты ведь жених, — напомнила Медея.

— Да, — сказал Мрак. Сам почувствовал, что голос у него недоумевающий и растерянный, — но я представлял это иначе.

В глазах Медеи промелькнуло нечто напоминающее жалость. Словно видела могучего кузнеца, ковавшего тяжелые мечи, который взялся на своей массивной наковальне тем же молотом быстро перековать гребень для волос в филигранные серьги.

— Что будешь есть? — спросила она со вздохом.

— Я ем все, что бегает, летает, ползает и плавает.

— Это хорошо, — сказала Медея непонятно. — Ешь вперед, пока можешь.

В шатер начали вносить еду, и Мрак ощутил, что с утра во рту маковой росинки не было. В животе радостно взвыло, завозилось, подготовливая емкости.

Приоткрыв полог, женские руки опустили на пол большой пузатый кувшин. Мрак придвинулся ближе. Медея понимающе улыбнулась. В тени жарко и пыльно, и если горло не промочить, то потрескается как высохшая глина на солнце.

— С чем на этот раз? — спросила она.

— Да просто на тебя пришел посмотреть, — ответил Мрак с набитым ртом.

— Врешь, меня все боятся.

— Ну тогда, если честно... Не обессудь за правду, но захотелось еще раз поесть жареного гуся с подливой из степных ягод. С прошлого раза каждую ночь снился.

— Тоже хорошо сказано, — одобрила Медея. — Хотя мог бы сказать, что я тоже каждую ночь снюсь. А что? Я хуже жареного гуся?

Куда там гусю, подумал Мрак. Гусь тоже истекает сладким соком, но в Медее его... гм...

Он с трудом оторвал взор от ее необъятной груди, при таком могучем размере торчит как у девчушки-подростка, сглотнул слюну вместе с мясом гуся, ответил осевшим голосом:

— Да ты прямо пава. А явился я, дабы звать тебя на Волка. Тот приготовился к прыжку на трон.

Медея вскинула тонкие брови:

— Меня? Неужто я похожа на защитницу престола?

— Волк сразу начнет готовится к войне, — сказал Мрак. — Да ты и сама знаешь. Но сперва обезопасит себя внутри страны. Ты и для Додона заноза, но тот труслив и ленив, а Волк тут же бросит сюда все войско. Здесь, вблизи с кордоном, и оставит на зимовку. А весной, когда подсохнут дороги, сразу же двинется на Артанию.

— Его побьют, — сказала Медея. — Надо еще миновать земли Руда. А тот сейчас силен как никогда.

— Возможно, — согласился Мрак. — Но что от этого тебе? Руд побьет его на другое лето после истребления твоего народа. Пусть бабьего, но все-таки народа. Ты не увидишь кончины Волка.

Медея покачала головой:

— Волка выгнали взашей. Выставили из детинца как мелкого воришку. Что он может?

— Вернувшись к своим, он подал это так, что местные колдуны все переврали. На колдунов, сама знаешь, свалить можно все. У него достаточно народа, чтобы взять стольный град Куяву. Но сейчас он с небольшим отрядом явился в капище древнего бога Чура. Если будет приносить жертвы сорок дней кряду, то ему обещана победа. Мне сказали ребята Гонты.

— Сорок дней? — переспросила Медея. — А тебе ребята Гонты, что за дурацкое имя, не сказали, что Волк уже кое-что успел? Даже не дожидаясь конца сорока дней. На первый же день Чур в знак того, что принимает жертву, дал знамение. Первый же человек, который с оружием вступит на его землю, доживет лишь до заката солнца.

— А другие? — спросил Мрак тяжело.