Мрак

Светлана ушла в слезах.

Иваш брел, повесив голову, когда кусты впереди раздвинулись. Показалась голова огромного черного волка. Он смотрел на Иваша пугающе желтыми глазами. Пасть не раскрывал, но Иваш в смертной тоске сразу понял какие у него клыки, и как хищно сомкнуться на его горле.

Пальцы задрожали, когда он представил как ухватится ими за рукоять меча, потянет на себя, выхватит... Но волк будет на нем раньше, чем рукоять меча окажется в ладони!

— Вот и все... — сказал он обреченно. — Недалеко же я ушел!

Волк посмотрел жутким взором, попятился, исчез за кустами. Ветви сомкнулись. Иваш наконец нащупал обереги. Руки тряслись, зубы выбивали дробь.

— Боги, — прошептал он. — Какие только страсти не водятся в лесу! А чем дальше, тем страшнее...

Он прошел еще с сотню шагов, когда в сторонке услышал тяжелые шаги. Вдали за деревьями мелькнула человеческая фигура. Высокий лохматый мужчина с черными как воронье крыло волосами приближался в его сторону. Иваш ощутил несказанное облегчение. Пусть даже разбойник, но все же не волк!

— Эй, — закричал он. — Эй, добрый человек! Кто бы ты ни был, раздели со мной хлеб-соль!

Мужчина неспешно приблизился, окинул его хмурым взором. Было в его массивной фигуре нечто волчье, хотя близко посаженные глаза были не желтыми, а темно-коричневыми, но в движениях оставалась настороженность и недобрая хищность. Он вышел на свет, Иваш вздрогнул. Это и был Мрак, которому предназначили в жены его Светлану!

Мрак смотрел исподлобья. На плече пыжилась крупная жаба и тоже смотрела исподлобья и с отвращением, как на несьедобного жука. Ее лапы с перепонками крепко вцепились в воловку, но вид у нее был такой, что вот-вот кинется и разорвет на части.

Холод смерти сковал его тело. Он дрожал, смотрел обреченно в страшное лицо, темное от ярости.

— Кто такой? — прорычал Мрак. — А, Иваш... Как забрел в такой одежке в темный лес?

Иваш оглядел свой пышный наряд, теперь изорванный и перепачканный:

— Это долго сказывать... Позволь угостить тебя, чем боги послали.

Дивясь своей смелости, он развязал котомку, выложил на чистую скатерку всю снедь, собранную в дорогу Светланой. Мрак смотрел неодобрительно и насмешливо. На миг в его глазах злость вспыхнула ярче, а ноздри дернулись, будто уловил не тот запах от снеди. Иваш разломил ковригу, протянул большую половину человеку, так разительно смахивающему на волка:

— Отведай. Это с царского стола. Вот еще гуси, откормленные орехами. Мед, пироги... А забрел я не по своей воле. Послан добыть для царя Додона молодильные яблоки.

— Молодильные яблоки? — переспросил Мрак с недоумением, и уже без прежнего сдавленного придыхания, — Гм... Почему все за яблоками, а не, скажем, хоть один за грушами?.. Для меня так груши слаще... Горакл за теми же молодильными яблоками, Панас, Роговой Медведко... Из-за яблока передрались три богини... Из-за яблока одну бабу взашей поперли из вирия... И мужика с нею заодно. Правда, волхвы говорят, что ежели жрякать хоть одно яблоко в день — то лекарей знать не будешь. Все они — целебные.

Иваш ужаснулся:

— Откуда все это знаешь?

— Был у меня друг один... Все книги читал! На то и волхв. Бывало, даже вслух, чтобы постращать, на ночь глядя... А совсем уж жалостливо о том, как бог увидел, что двое жрут яблоки с его любимого дерева. Хоть оба по его образу и подобию, значит — и повадки те же, а не внял, осерчал да как заорет: а, чтоб вы, проглоты, подавились!.. Так яблоки и застряли у ворюг... У мужика — одно маленькое прямо в глотке, ну а баба, знамо дело, хайло огромное, два смолотила да покрупнее... Так с тех пор и зовутся: его — адамово яблоко, а ее два — яблоки Евы...

Иваш невольно потрогал кадык, за которым живет душа, почему в народе задушевных друзей зовут закадычными:

— Для простого человека ты слишком много знаешь. У нас и волхвы о таком не ведают.

— Я ж говорил, — буркнул Мрак, — был у меня грамотный друг.

— Что с ним теперь? — рискнул полюбопытствовать Иваш.

Мрак с печалью и безнадежностью махнул рукой. Иваш не рискнул больше спрашивать, в жизни не все идет гладко. Было бы гладко, он и сам лежал бы на печи и дудел на дуде. А Светлана подносила бы ему калачи.

— Здесь мне и сгинуть, — сказал Иваш просто. — Я ведь призванный богами певец, а не богатырь. Как я добуду те яблоки? Сгину на чужой сторонке. А там Светлана без меня зачахнет и помрет. Ее только мои песни и утешали...