Владыки Мегамира

Рассыпая ругательства, Семен кое-как перерубил водяной столб, нижний край нехотя опустился, мгновенно растаял, а Кася оказалась облеплена слоем воды в две ладони толщиной. Семен кое-как содрал пэпээнку горстями, с завистью посматривал на блестящие когтистые лапы Головастика. Когти и шипы легко прорывали пленку, но вода лишь делала слабые попытки вскарабкаться выше, тут же разочарованно отливалась, словно клещ, который вместо сладкой крови хлебнул ядовитого сока.

— Почему бы не смазаться и нам?

— Перебьетесь, — буркнул Влад. — Ты вон руки смазал? Довольно. Дим тяжел, к тому же у него когти. А что мешает вам ходить как люди?

— Плохому танцору яйца мешают, — ответил Семен несчастливо. — К тому же ноги кривые... Нет-нет, пани Кася, это у меня кривые. Кривые и волосатые. Влад, все-таки я беспокоюсь за Головастика. Здесь под пэпээнкой камни, а на озере?

— За себя беспокойтесь, — ответил варвар холодно. — Побыстрее, придется нагонять!

Последние из бродяжников уже шли по камням, накрытым толстым прозрачным одеялом, а фигуры Неждана, Тарга и Максимбы почти растворились в Тумане. Кася, дрожа от холода, запрыгала по глыбам, пригоркам, холмикам, потом вершинки стали все ниже, между ними пролегала долинка, Кася со страхом ощутила, что берег понижается.

Водяная шуба под ногами начала прогибаться. Кася с трудом удерживала равновесие, размахивала растопыренными руками, словно пыталась взлететь. Семен двигался с приклеенной улыбкой, напряженный, глаза прикипели к вырастающим впереди водяным горам, что перемещались в их сторону медленно, величаво.

В сторонке варвар осторожно вел дима, хлопал по широкому как дверь лбу, что-то говорил ласково, постоянно держал под прицелом синих глаз все шесть когтистых лап. Головастик шел осторожно, лапы опускал медленно, без нажима, не волочил, как варвар велел Касе и Семену — острые когти мгновенно распороли бы тугую защитную кору.

Семен заметил, что варвар кроме толстого слоя смазал лапы дима еще и двумя странно пахнущими струйками жидкости, но спрашивать не рискнул. Их не считает людьми, но Касе делает скидку как женщине, а ему может дать по сяжкам, как говорят даже на Станции. Или по жвалам, как говорят там же.

Дети и молодые женщины бродяжников весело опустились на все четыре, резвые как крохотные водомерки, вода едва-едва прогибалась, вождь и крупные мужчины ступали как по тонкому льду. Семен тут же отогнал сравнение из чужого мира, здесь льда не знают, не могут даже вообразить, ибо лед — смерть. Мегамир на долгую зиму впадает в спячку, анабиоз, или же уходит в непромерзающие глубины, пережидает в темноте и сырости бесконечную длинную зиму, находясь между жизнью и смертью в тягучем оцепенении. Зима — это Великий Ледниковый Период, ибо когда люди выходят весной наверх, то старые горные хребты оказываются стерты, реки текут в других местах, старые озера и моря исчезли, вместо Леса — пустыня или же сборище совсем других деревьев, непривычных, диковинных...

Дети носились с визгом, с превосходством поглядывали на старших, те упрямо двигаются на двух ногах, хотя шатаются от малейшего ветра, падают, но зачем-то поднимаются именно на две ноги...

Семен оглянулся, ощутил озноб. Берег уже расплывался, осталась зеленая стена, что с каждым шагом серела, отдалялась, а еще через два-три десятка шагов там поднялась стена Тумана. Такая же стена и далеко впереди, а между ними медленно перемещаются водяные горы, вдаль тянется широкая цепочка человеческих фигур.

Из-за водяных гор, даже из дальней стены Тумана выныривали хохочущие дети, затеявшие игру в догонялки, путь пересекали скользящие по упругому студню диковинные животные, сновали вокруг оцепеневшего Семена, едва не сбивая с ног, исчезали, оставляя за собой чуть вдавленные канавки, что сразу заглаживались, исчезали.

Кася лязгала зубами, ежилась. Семен сам передергивал плечами, старался повернуться к солнцу то одним, то другим боком — жгучие лучи проникают вовнутрь, разогревают кровь, щекочут внутренности. Из-под ног мощно тянет ледяным холодом, хотя верхний слой прогрелся.

Из воды изредка торчали могучие стволы исполинских деревьев, поднимались в немыслимую высь, куда не доставал глаз. Деревья блестели, с высоты опускались огромные длинные листья, концами доставали воды. Таких деревьев Кася в Лесу не видела, здесь свой особый Лес, как и свои звери, бегающие по воде с большей легкостью, чем по земле.