Владыки Мегамира

Семен нервно передернулся: не подумал о рыбах, что хватают на лету жуков и комаров. Кася вовсе застыла, умоляюще смотрела то на Семена, то на варвара, то вовсе на Головастика и Хошу.

— Нас же самих сожрут!

Влад спрыгнул, перескочил с камня на камень. Головастик хмуро поглядывал на огромную массу воды, а Хоша вскарабкался на кончик сяжка, заверещал, передразнивая окрестных джампов — те сразу застрекотали угрожающе, зло, даже Кася опознала угрозы и требования уйти с их земли наглому чужаку, что явно пришел охотиться в их владениях, искать самок, строить гнезда, откладывать яйца!

Влад спустился к воде. Сзади послышался цокот тяжелых когтей, ветер донес настойчивый зов на языке феромонов. Головастик, не переставая пережевывать сочную личинку, шел за хозяином: тревожился, как бы не исчез снова.

— Больше не попадусь, — заверил Влад. — Враги сейчас зализывают раны!

Головастик окутался облачком героической радости, потрогал Влада за руки, объясняя что вместе драться лучше, вдвоем уничтожили бы врагов больше, захватили бы их земли, а личинок — в рабство, на корм своим личинкам. Влад погладил сяжки, объясняя, что врагов было мало, все слабые, даже не враги, а дичь, корм для острых жвал.

Касе наскучило смотреть как они гладят и чешут друг друга, так она сообщила на своем языке — мимике, довольно выразительном, спрыгнула на широкий валун. Семен, оставшись с Хошей, подумал, соскочил тоже. Хоша озабоченно почесался, но стадному инстинкту не поддался: будучи зверем гордым и независимым, остался лежать.

Головастик долго смотрел на медленно перекатывающиеся водяные горы, оттуда тянуло холодом и сыростью, нерешительно тронул правым сяжком Влада. Варвар ответил жестом, что соорудят плот, а он, Головастик, стащит в воду. Головастик качнул головой, указал на широкие зеленые поля, покрывающие Большую Воду — вздымались гигантские, ровные, покрытые редкими белесыми волосками. Все выглядели мясистыми, вспученными; клетки переполнял воздух, держа зеленые поля листьев наплаву. Нет, ответил Влад, мы с тобой пройдем далеко, перебираясь с одного на другой, но такие листья лежат на воде лишь на мелководье, где подводные стволы этих деревьев достигают до дна. А дальше пойдет открытая вода... К тому же, добавил он невесело, на этих листьях часто торчат чудовища.

Мегачудища, переспросил Головастик. Влад подумал, ответил: скорее, гига. А может и мега.

Как бы в пояснение воздух вздрогнул от жуткого крика. Послышался плеск, волны пошли крутыми валами. На огромной толстый лист, притопив до половины, взобралось огромное зеленое чудовище немыслимых размеров — мокрое, с голой блестящей кожей, с ног до головы покрытое остро пахнущей слизью. Лапы были с перепонками, задние — втрое длиннее и крупнее передних, но даже под пятерней передней поместился бы ксеркс с людьми и Хошей. Огромные выпуклые глаза, раза в три крупнее головы дима, смотрели бессмысленно, с тупой злобой.

Головастик задрожал от ярости, выпустил сигнал боевой атаки. Не боюсь, крикнул он на языке запахов, а сяжками объяснил, как вопьется жвалами в мягкую кожу. Живые горы из чужого мира, согласился Влад, но ты умрешь, когда коснешься жвалами этой странной кожи. Слизь ядовита. Они сильные, но глупые. Мы должны плыть по своим делам, а не драться со всеми горами мяса и жил. Мы должны плыть через Большую Воду незамеченными!

Как, спросил Головастик. У них глаза торчат над головой. Водяные звери видят, не поворачивая головы, что происходит сзади, спереди и по бокам...

Над волнами, часто трепеща крыльями, летел некрупный узкокрылый дракон. Длинное как копье рыло было в крови, а цистерна брюха разбухла, едва не лопалась от распиравшей сегменты крови. Летел сыто, крылья лениво били по воздуху. Водяной зверь-гора не повел и глазом, внезапно из пасти выметнулся невероятно длинный язык — темный, скользкий, с петлей и присоской на конце. Мгновенно обвил дракона, стиснул, брызнула кровь, вдернул в пасть, что едва-едва приоткрылась. По горлу водяного монстра опустился едва заметный комок, чудовище даже не шелохнулось.

— Хорошо? — спросил Влад мрачно. — Но положи этого дракона ему перед мордой, не заметит. Мокрый дурень неподвижных просто не видит. Мозги так устроены.

— Дурень, — согласился Головастик. — Мы умнее. Даже Хоша. Но мы будем двигаться?

— Не мы, — ответил Влад вслух. — Неживой деревянный плот.

Глава 23

Семен первым присмотрел на берегу широкий лист. Серый, высохший, но мощные вздутия показали, что воздушные полости уцелели, будет скользить легко, почти не погружаясь. Если же ветер, то вовсе помчится как бумажный кораблик.