Пиранья. Жизнь длиннее смерти

– Тебя это удивляет? – фыркнул Мазур.

– А тебя – нет?

– Ты знаешь… – медленно сказал он. – Есть у людей такая интересная черта: им нужно все и сразу. Думается мне, от вас ждали рая земного в считанные недели. А вы им не построили рая.

– Но нельзя же вот так, в одночасье…

– А им хочется, – сказал Мазур. – Они-то считают, что вы обязаны им в сжатые сроки возвести рай на земле. Не дождались они этого от вас – и начали ненавидеть.

Ее огромные черные глаза вспыхнули нешуточным гневом:

– Хочешь сказать, они теперь пойдут за каждым, кто им пообещает рай на земле?

Мазур был уверен, что именно так и может обернуться, но из благоразумия промолчал, чтобы не лезть с грязными сапогами в эту незамутненную чистую душу. Девочка еще не повзрослела, вот в чем беда. Не научилась различать абстрактные схемы и суровую реальность. И человеческой натуры толком не знает. А натура сия, как уже говорилось, прямолинейна и проста: подавай им рай земной на блюдечке, и точка. Иначе растопчут. Видывали мы уже это, на практике проходили, взять хотя бы народного вождя Олонго, который сначала был чуть ли не богом земным, а потом, когда стало ясно, что не дождаться рая, остались от вождя одни клочки по закоулочкам… А Мазур еле ноги унес, хотя уж он-то никому рая построить не обещал.

Лейла справилась с собой, прилегла рядом, прижалась. Сказала грустно, глядя в потолок:

– Но ведь вам удалось со всем этим справиться? Должен быть какой-то рецепт, совет, пример… Понимаешь, мне просто не с кем о таком поговорить. С подчиненными нельзя, чтобы не расхолаживать. Касем никаких причин для беспокойства не видит. Асади считает, что всех врагов в конце концов можно выловить и расстрелять, если потрудиться на совесть. Хасан… он, знаешь ли, слабоват. Скорее исполнитель, чем теоретик.

– А Барадж?

Лейла покосилась на него, усмехнулась:

– С Бараджем я однажды пыталась поговорить на эту тему, вообще откровенно. Поделиться по-дружески своими тревогами и переживаниями. А он меня попытался уложить вот в эту самую постель. Пришлось врезать, и разговор оказался безнадежно испорчен…

Мазур печально усмехнулся про себя: вот она, ценная информация из самых недр здешнего Политбюро, которой так жаждут старшие по званию. Только вряд ли такие сведения их устроят. И без того известно, что Барадж – жуткий бабник, Касем – упертый, Асади уповает на агентуру и облавы больше, чем на идеалы, а Хасан слабоват…

– Честное слово, я не знаю, где тут рецепт и совет, – сказал Мазур. – Я – солдат, понимаешь? Умею быстро и качественно разобраться с любым, на кого мне укажет родина в лице старшего по званию. Но, хоть ты меня убей, понятия не имею, как правильно построить социализм в целой стране… Тебе должно быть виднее, ты в этом деле профессионал.

– Но ведь не может оказаться так, что мы были неправы? – спросила Лейла. – Если бы ты видел, как жили здесь при султане…

– Все у вас получится, – сказал Мазур тоном, каким успокаивают огорченных детей. Притянул ее к себе и легонько приласкал. – Вы все же молодцы, такие горы свернули…

Он говорил что-то еще, в том же духе, успокоительное и веское, но довольно быстро замолчал, потому что сам себе казался неубедительным и боялся, что и Лейла это почувствует. Они долго лежали, прижавшись друг к другу в тишине и прохладе, Мазур выкинул из головы все сложности, отдыхая душой и телом – и она, должно быть, испытывала то же самое, судя по спокойному дыханию и расслабленности. Было так уютно и покойно, что он почти задремал – и очнулся от резкого движения Лейлы.

– Совершенно нет времени… – сказала она с сожалением, решительно приподнялась и села в постели. – Видишь ли, с тобой очень хотел встретиться майор Юсеф. Он просил, чтобы я позвала тебя в гости… а я позвать-то позвала, но беззастенчиво использовала эту возможность в личных целях… У тебя есть еще время? Юсеф крайне озабочен. Что-то серьезное случилось, и ты ему нужен… Я позвоню?

– Звони, – сказал Мазур, не раздумывая. – Только сначала приведем тут все в порядок…

…Когда через четверть часа в кабинет вошел Юсеф, там все обстояло в высшей степени благопристойно: старший советский товарищ, капитан-лейтенант Мазур, застегнутый на все пуговицы, даже где-то чопорный, сидел у стола, старательно изучая последние образцы агитационных плакатов, предназначенных для расклейки в единственном на всю республику гнезде пролетариата (то бишь городке нефтяников с населением тысячи в три человек). Лейла, нахмурясь с деловым видом, делала какие-то пометки в какой-то ведомости сугубо официального вида – тоже безукоризненно одетая, тщательно причесанная, деловая и неприступная, как бронемашина с полным боекомплектом перед выездом на задание. Положительно, майор не должен был ничего заподозрить.