Когда ей исполнится двадцать пять, Ксения Сан-Данато унаследует все...
Гадалка предсказала Александре Томински, простой девчонке, предки...
— Брысь, — произнес Томас.
Олег устало оглянулся.
— Ты это кому... А, птичка. Что по вашим христианским суевериям это предвещает?
— У христиан нет суеверий, — отпарировал Томас. — Только мерзкие язычники верят в приметы.
— А в чудеса?
— Тоже язычники, — сказал Томас твердо. — Господь сотворил человека, это было последнее настоящее чудо. А все, что сейчас еще творится, — это недобитая магия недобитых колдунов... А ну, брысь, говорю!
Ворон продолжал рассматривать его с любопытством. Олег всмотрелся в ворона внимательнее, вдруг удивленно присвистнул. Томас с непониманием смотрел, как Олег, не отрывая взгляда от ворона, поднял руку к оперенным стрелам, некоторое время перебирал их, а когда наложил на тетиву, наконечник блеснул не сталью, а серебром.
Ворон теперь смотрел уже на Олега, лапы его сжали ветку крепче, он чуть присел, готовый в любой миг оттолкнуться и взлететь, но тетива щелкнула неожиданно, стрела сорвалась молниеносно. Томас выругался разочарованно: ворон успел метнуться в воздух с неожиданной быстротой... стрела должна пройти внизу, над веткой, где он сидел...
Удар, во все стороны полетели перья, ворон дико каркнул, а затем уже вскрикнул почти человеческим голосом, и Томас запоздало понял, что волхв рассчитал и взял прицел на то место, где ворон окажется через мгновение.
Падая, ворон ударился о ветку, на которой только что сидел, на миг странно завис быстро меняющимся телом, перевалился и тяжело ударился о землю. Томас подбежал уже с обнаженным мечом в руке, вздрогнул, дикими глазами посмотрел на Олега. Тот замедленными движениями снял тетиву и сунул в карман, лук спрятал за спину, и все очень неторопливо, словно надеясь, что Томас все остальное возьмет на себя.
Томас с отвисшей челюстью стоял над распростертой на земле обнаженной женщиной с роскошными черными волосами. Она лежала навзничь, стрела по самое оперение погрузилась под левую грудь, этот аккуратный холмик с розовым соском еще судорожно вздымался, кровь течет совсем тонкой струйкой, но на безукоризненное красивое лицо уже легла тень скорой смерти.
— Это же... — прошептал Томас перехваченным горлом, — женщина!
— В самом деле, — пробормотал Олег, — ты наблюдательный. Как ты догадался?
Томас сказал со злой растерянностью:
— А почему она... ворона?
— Действительно, — согласился Олег, — странно. Женщина вообще-то хыщная тварь, она больше в кошку, обычно — черную, ну там в лису, волчицу, щуку, глендию... ну это тебе знать рано, но чтоб в ворону... гм.
— У нас как-то вороны даже на овец нападали, — вспомнил Томас. — А так вообще они цыплят крадут...
— Вообще-то да, — сказал Олег. — Все-таки рыцарский мир, если присмотреться, лучше. При всей его жестокой дурости у вас женщин не посылают вот так... в самые опасные места. У вас женщины вообще не воюют, что есть хорошо. Нельзя женщин так использовать, нельзя!..
Он вздохнул и, махнув рукой, лег под дубом, накрыл лицо полой плаща и тут же заснул. Томас в дикой растерянности переступал с ноги на ногу перед умирающей. Она смотрела в его сочувствующие глаза. На ее бледном лице мелькнула слабая надежда, тонкие руки поднялись в его сторону в безнадежном жесте, моля о спасении. Он вздрогнул и, помимо воли, протянул руку, их пальцы успели соприкоснуться... и тут же ее рука упала, а лицо дрогнуло и застыло.
— Пресвятая Дева, — прошептал Томас и перекрестился, — спаси и сохрани...
Он сам не знал, какое спасение жаждет в этот момент и спасение ли жаждет, но привычные слова пошли автоматически, он дочитал молитву до конца, а когда сказал «Аминь», на душе стало ровно и спокойно, словно в морском заливе, откуда только что ушла буря.
Мельница, похожая на каменный палец, отличается от встреченных ранее и размерами, и тем, что впервые увидели добротную каменную, только четыре крыла выглядят как-то несерьезно: даже не деревянные лопасти, а натянутый на рамы холст.
Правда, вращаются уверенно даже при слабеньком движении воздуха, почти незаметном. Томас услышал отдаленный хруст работающих жерновов. У мельницы две подводы, а третью он заприметил далеко на выезде из деревни.
— Неплохо живут, — определил он. — Зерна много, можно коней накормить и в запас взять.
— Может, все продают, — буркнул Олег. — А на вырученные деньги покупают квадратные камни.