Ideal жертвы

– Привет, Лиля, – откликнулся он.

И снова лишь дежурная улыбка на отстраненном лице. Весь его вид говорил: поздоровалась – ну и иди своей дорогой. Однако я не собиралась сдаваться. Достала из кармана свои любимые тонкие сигаретки, вынула одну, вопросительно взглянула на Костю – любой бы дуболом немедленно щелкнул зажигалкой. Но тот лишь смотрел на меня с какой-то непонятной грустью во взоре и огонька не предлагал.

Оставалось только пробормотать:

– Константин Сергеевич, у вас зажигалка есть?

И в недоумении услышала холодное:

– Нет.

После чего – Костя просто повернулся ко мне спиной и двинулся прочь. Шел и нервно затягивался. А ведь раньше всегда курил, стоя на крыльце, видно, не нравилось ему на ходу. Только сейчас был готов на все, лишь бы не стоять рядом со мной.

Мои руки, когда я прикуривала от собственной зажигалки, дрожали. Глаза застилали слезы. Из столовой вывалился мой враг, амбал-охранник Кирюха. Он посмотрел на меня, на сигарету в моей руке и хмыкнул:

– Ага. Смолим. А кто трепался, что тренерам по шейпингу дыхалка нужна?

– Пошел ты! – поморщилась я.

Кирюха нахмурился. Сейчас явно начнется: «Да как ты смеешь! Да я тебя!..» Но мне повезло: в этот момент из столовой выплыл карлик, директор санатория. Увидел моего мучителя, рявкнул ему:

– Эй, ты, как тебя...? Подойди.

И грозный стопятидесятикилограммовый охранник поспешно потрусил на его зов. А я выбросила недокуренную сигарету, забилась в свою душную комнатку и ревела в ней часа два. Почему Костя так себя ведет? Неужели я ему совсем не нравлюсь? Или... или он просто не хотел общаться со мной при всех – ведь мы стояли на пороге служебной столовой, из нее в любой момент могли выйти (и вышли!) и охранники, и Арсений Арсеньевич? Но что такого, если бы мы просто покурили вместе и поболтали?.. Почему Костя не намекнул мне, не шепнул: мол, давай лучше встретимся где-нибудь в укромном уголке, без свидетелей?.. Я бы куда угодно за ним побежала...

Но плакала я не только из-за холодности Константина. Меня сейчас любая, даже самая мелкая, неприятность выбивала из седла. Причиной тому был кошмарный долг в тридцать тысяч «зеленых», висевший надо мной, как дамоклов меч. И я была бы глупой и покорной овцой, если бы согласилась считать себя без вины виноватой. Если бы стала отдавать деньги, которые даже в долг не брала. Которыми не пользовалась, не наслаждалась!

Мне надо найти способ избежать расплаты! Я перебирала в уме разные варианты – тысячи вариантов, от соблазнения седого карлика-директора до челобитной самому президенту. Все планы казались мне трудновыполнимыми или недейственными. Кроме одного. Тут, я чувствовала, у меня есть шанс.

Я понимала, что в «Ариадне» происходит что-то неладное. Что это за санаторий, где постояльцы мрут как мухи?! Примерно при одинаковых обстоятельствах, при ничтожных физических нагрузках, на гимнастическом ковре и на дорожке бассейна. Значит, думала я, клиенты изначально нездоровы, а санаторские медики ошибаются и пропускают их диагнозы. Но только здесь ведь работают лучшие из лучших. Нобель, Машка говорила, опытнейший терапевт, а Старцев – вообще светило. Наверно, дело не просто в некомпетентности. Поэтому пациентов здесь, скорее, чем-то обрабатывают. Лечат от ожирения с необратимыми побочными эффектами. Как и чем их врачуют? Не знаю. Может, таблетками или какими-нибудь пластырями... Мне надо узнать, в чем дело. А вот когда я узнаю, в чем повинны санаторские начальники – тогда я с ними смогу торговаться. И в обмен на то, что не разглашу их тайн, они простят мне чудовищный долг.

В любом случае, казалось мне, искать разгадку следует в медицинском блоке.

Как раз там, куда пошла работать моя Машка.

К счастью, мне не понадобилось давать подруге каких-то шпионских заданий или рассказывать, в чем заключается мой интерес. Мария, воодушевленная новой работой, изрядной зарплатой и любовными перспективами, и без того выкладывала мне по вечерам все, что происходило с ней днем. Все, что творилось в кабинете терапевтихи Нобель и коридорах медицинского центра. Я внимательно выслушивала ее рассказы, но ничего криминального, даже оттенка загадочного, в ее повествованиях обнаружить не смогла.

Я же пыталась действовать среди своих клиентов. Женщин, приходивших ко мне заниматься, осторожно расспрашивала, по какому методу они худеют. Какой диеты придерживаются: «кремлевской» или, наоборот, безбелковой? Или, может, сбрасывают вес по гемокоду, или применяют раздельное питание? Дают ли им какие-нибудь таблетки? Или, может, какие-то процедуры проводят? И, странная вещь, которая еще раз утвердила меня в правильности моей догадки и избранного мною пути, – даже те клиентки, что охотно рассказывали о себе, своей семье, своих невзгодах или, наоборот, пытались учить меня жизни, замыкались и отвечали односложно, когда разговор касался диет и прочих методов похудания. У одной из них, Ангелины Амелиной, я даже спросила вроде бы в шутку, не дают ли они подписку о неразглашении. И та мне на полном серьезе ответила: да, даем. Но больше ничего рассказывать не стала.