Ideal жертвы

Я перебиваю его: «Извини, я сейчас» – и исчезаю в ванной.

С замиранием сердца смотрю на себя в зеркало и, в общем-то, не нахожу ничего особенно криминального. Да, тушь слегка расплылась, и волосы, конечно, не мешало бы расчесать, и щеки бледноваты – но в целом вид на твердую четверку. Даже на четыре с плюсом. Я пускаю воду и начинаю приводить себя в порядок. За стенкой Костя включает телевизор. Будто у себя дома. Да, он явно человек без комплексов – как все москвичи.

Я смываю пенкой вчерашний грим, умываюсь ледяной водой – в мои лета кожа не только способна вынести подобные измывательства, но и отвечает мне здоровым румянцем. Чищу зубы, расчесываю волосы. После окончания процедур придирчиво рассматриваю себя в зеркало и понимаю, что любому мужчине есть от чего потерять голову. Халатик на голое тело, правда, больше открывает, чем скрывает – но в данных обстоятельствах это скорее плюс. Остатки сна совершенно с меня слетели. Я чувствую себя бодрой – и готовой побеждать.

Когда я возвращаюсь в комнату, Костя, развалившись в кресле, внимательно смотрит утреннее телевизионное шоу. С экрана несутся бодрые голоса. По всей нашей огромной стране народ просыпается, торопится на работу, жует бутерброды, собирает детей в сад и в школу... И только у меня все не так, как у людей: чужой зашарпанный номер для персонала и любимый человек, который явился на свидание незваным в семь часов утра... Да еще и крепко выпил.

– Что ты хотел мне рассказать, Костя? – спрашиваю я. Ничего, я тоже перейду на «ты», будем считать, что мы выпили на брудершафт. Однако он делает предостерегающий жест: тихо, мол! Ну как же: по телевизору передают новости спорта. Наконец он качает головой, уменьшает звук и бормочет: «Черт, „Зенит“ опять выиграл!..» За время, милостиво мне предоставленное, я успеваю собрать одежду с пола и засунуть ее в шкаф.

– Лиля, – взгляд Кости наконец фокусируется на моем лице, – у меня к тебе есть серьезный разговор.

Ох, дорого бы я дала, чтобы в этом разговоре шла речь о нас. О Костиной ко мне любви... Только, увы, нет в его глазах того огонька, который безошибочно сигнализирует: мужчина к тебе неравнодушен. Костя если и хочет меня, то точно так же он хочет апельсинового сока, новую иномарку или чтобы победила его любимая футбольная команда.

Я присаживаюсь на свою неубранную кровать и пытаюсь натянуть полы халатика как можно ниже. Коленки прикрыть, разумеется, не удается – да и большую часть бедра тоже.

– Не рановато ли для серьезных разговоров? – парирую я, а сердце все равно начинает стучать чаще. Я смотрю на Костю. Пусть он выпил, пусть слегка помят, пусть высокомерный, избалованный бабник, и я никогда не буду за ним, как за каменной стеной, все равно я чувствую: он – мой. Этот мужчина создан для меня. Интуиция не просто шепчет, кричит мне в полный голос: тебе с ним будет хорошо. Всегда.

– Слушай, Лиля, – вдруг говорит он. – Давай будем вместе.

– Что?.. – недоуменно выдыхаю я.

– Я хочу быть с тобой, – повторяет Константин. – Я люблю тебя.

Я растеряна. Поражена. Но счастлива ли?

Внимательно смотрю на него. Вроде бы сказано ясней ясного, но нет в глазах той искорки, что порой говорит яснее слов...

Костя тем временем шагает ко мне, касается моего плеча, произносит:

– Лиля... Ты – самая восхитительная. Самая красивая. Самая желанная. Самая сладкая...

Я совсем не уверена, что он говорит от души. Но, тем не менее, каждое его слово проникает в самые потайные уголки души. Обволакивает. Лечит.

Я отступаю на шаг и бормочу:

– Ты просто пьян, Костя.

– Я хочу тебя, Лиля, – мягко произносит он. – Хочу. Прямо сейчас.

И обнимает меня.

Вот так у мужчин все просто. Хочу – и немедленно подай.

Я гневно сбрасываю его руки. И выкрикиваю:

– Хочешь? Что ты сказал?! Ты меня хочешь?! Ты явился сюда пьяный, потому что тебе вдруг приспичило женщину?

– Ты меня не поняла, Лиля, – терпеливо говорит Константин. – Я люблю тебя и предлагаю уехать вместе. Вдвоем. Навсегда.

Его предложение ошарашивает меня.

– Куда уехать? – бормочу я.

– Соберем вещички и смоемся отсюда. Совсем. К бениной матери. Сядем в мою машину, и... – Он машет рукой, показывая неопределенную, но очень далекую даль, куда он предлагает мне умчаться.

Мое сердце дает сбой. Это уже не абстрактные разговоры про сладких-сахарных и не конкретное предложение тривиального быстрого секса. Однако разве признаются в любви таким равнодушным голосом?