Да и подло это: бросить на произвол судьбы сына. Маму. Подругу – которую я тоже втравила в эту историю...
И я тихо и сдержанно говорю:
– Нет, Костя. Делать резкие движения я пока не готова.
Константин снова окидывает меня взглядом, однако инстинкты его, видимо, не действуют – так бывает, если мужик зациклен на какой-то проблеме. Он говорит:
– Лиля, ты не сомневайся. Я тебя в беде не оставлю. Я тебе помогу.
Я вспоминаю Петра Архипыча Рычкова с его пятью тысячами и усмехаюсь:
– Поможешь – в смысле материально?
Мой собеседник мотает головой:
– Нет, не материально. Глупо отдавать деньги, которые реально не задолжал. Мы с тобой придумаем что-нибудь другое...
Все пустые слова. Я уже слышала их тогда, в ночном парке.
– Спасибо, конечно, – киваю я, – но вот скажи: сколько ты уже здесь работаешь?
– Не так давно, с февраля.
– И ты только сейчас почуял, что в санатории творится что-то неладное?
– Да, совсем недавно, как раз когда на работу вышла ты.
– Но ты ведь начальник отдела кадров. Неужели раньше ничего странного не видел, не замечал?
Костя минуту колеблется, затем делает звук телевизора погромче и шепчет мне, чрезмерно артикулируя слова. Я его понимаю – в отличие от людей, которые подслушивают нас (если они, конечно, действительно подслушивают).
– Есть один кабинет, в котором бывают лишь некоторые пациентки из тех, что приезжают сюда худеть. Запомни: только некоторые. Однако вот интересная закономерность. Из тех, кто здесь умер, в этом кабинете бывали все. Твоя погибшая толстушка, Елена Ивановна. И та женщина, что умерла на тренировке у Степана, тоже.
– Вот как? – бормочу я.
А Костя горячо продолжает:
– Что там с ними делали, неизвестно. Неизвестно даже мне. Знают только директор и, может быть, главный врач.
– А кто там работает? – таким же шепотом с гипертрофированной артикуляцией спрашиваю я.
– Ты его прекрасно знаешь, – усмехается Константин. – Там работает твой старый приятель Георгий Семенович Старцев.
– Да ладно! – не верю я.
Костя уверенно продолжает:
– И именно после его процедур некоторые женщины погибают. Поняла?
– Но что это за процедуры? – нетерпеливо спрашиваю я. – Таблетки? Гипноз? Уколы?
Константин трясет головой и безнадежно разводит руками: не знаю, мол.
– Я думаю, пытаться узнать правду очень опасно, – продолжаю шептать я. – Не случайно ведь убили Степана. Не стоит даже браться.
– Но если мы не узнаем правды – никогда не сможем вырваться отсюда, так? – вкрадчиво произносит Константин.
– Степан уже попытался, – горько усмехаюсь я.
– Ну, Степан, – пренебрежительно машет рукой Костя, – он ведь действовал напролом. И он – мужчина. Конечно, Старцев сразу насторожился... А если ему задаст вопрос хорошенькая женщина... Такая, как ты! Наверно, он поведет себя совсем иначе...
Ах, вот на что он намекает!
– Нет, я в это не полезу, – твердо произношу я.
И Костя, против моих ожиданий, согласно кивает:
– Да. Наверно, ты права. Не лезь. Это действительно опасно.
– Что же нам тогда делать? – спрашиваю я в полный голос. Странно, но совместный шепот сблизил нас. В глазах у Кости загорается огонек, похожий на страсть.
– Жить, – говорит он с бархатной интонацией. – Жить и ждать своего часа.
Он встает с кресла. Я понимаю, что он вот-вот бросится на меня.
Однако в этот момент раздается торопливый стук в дверь и, не дожидаясь ответа, в комнату кто-то влетает. Мы с Костей испуганно отпрянули друг от друга.
На пороге стоит моя подруга Машка.
– Ой, – говорит она, – здрасьте...
Она во все глаза смотрит на меня в халатике, неубранную постель, на Константина, который независимо замирает, скрестив руки на груди.
– Извините, – бормочет она. – Я только хотела попросить у тебя, Лиль, фен. Мой совсем сломался. И... – Она уже понимает, что явилась не вовремя, но выпаливает по инерции: – Ты идешь завтракать?
Константин говорит официальным тоном:
– Ну, пожалуй, я пойду.
– Нет-нет! – вскрикивает Машка. – Оставайтесь, я уже исчезаю.
Однако момент безвозвратно упущен. Костя смотрит на часы:
– О, без четверти восемь! Я опаздываю. До свиданья, девушки.
И, оттеснив Марию, он быстро выходит из номера.
Машка по-прежнему стоит в дверях и растерянно на меня смотрит.
Что ж, подруги порой для того и существуют, чтобы обламывать тебе весь кайф.
Бэла
Я чувствовала себя, будто в сказке. Причем сказка случилась тогда, когда я в нее уже не верила.