Ideal жертвы

– Что-о? – Я в изумлении уставилась на Катю.

Катя, конечно, и понятия не имевшая о природе моего изумления, надменно фыркнула:

– Обычное, между прочим, дело. Тут, в провинции, халявщиков полно. Только и мечтают, как бы за чужой счет в Москву перебраться. Вот и сейчас, Рубенчик предупредил: какую-то местную сволочь сильно интересует, сколько у меня денег. И могу ли я ими сама, без ведома мужа, распоряжаться.

Ничего себе! Ровно те же вопросы, что привели в такую ярость моего отца!

Но Кате я, конечно, ничего не сказала. Лишь пробормотала:

– Ты сказала, что «кого-то интересовало». А почему ты решила, что именно Старцева?

– Да выяснила я, – пожала она плечами. – Хоть и узнавали, как всегда в таких случаях, через третьи руки, и следы путали, но я умолила Рубенчика: умереть, но выяснить, кто тут под меня копает. Даже обещала, что ему денег дам, если узнает точно. А денежку он любит, вот и нарыл, и сегодня как раз сообщил: состояние мое, оказывается, Старцеву понадобилось! Представляешь, каков гад!

Катя плеснула нам по очередной, уже неизвестно какой по счету рюмке и меланхолично заявила:

– Поэтому, Бэльчонок, мы сегодня не только твою первую любовь хороним, но и мое, так сказать, чувство... Не первое, конечно, но все же. Мы ведь с тобой когда встретились, я как раз от Старцева шла. Высказала ему все, что о нем думаю. Велела, чтоб не подходил больше. И на рецепшен зашла – к другому врачу переписалась. Ну, так чего? – Она приподняла рюмку. – Махнем? За помин старцевской души?

Обычно я абсолютно не выношу столь кощунственных шуток.

Но сейчас, когда пазл нашей со Старцевым ссоры наконец сложился в моей голове (его якобы любовь... он узнает, что я бедна... и резко обрывает наши отношения – под смехотворным предлогом, будто я изменила ему с Костей), я чокнулась с Катей и с чувством произнесла:

– Ты права. Чтоб он сдох!

И еще меня теребило чувство вины – не всепоглощающей, конечно, но все же...

Костя, конечно, негодяй и предатель – но, называя его альфонсом, я явно погорячилась.

Лиля

Еще только светало, когда в дверь моей комнаты забарабанили. Я спала, как убитая, и снился мне Константин. Абсолютно ВНЕ всех интриг и проблем, мы с ним рука об руку брели по красивому, только что после дождя, лугу. На полевых цветах блестели капельки росы, и Костя срывал их и протягивал мне, а я вдыхала нежный аромат васильков и ромашек и чувствовала себя самой счастливой женщиной на свете.

Когда раздался стук в дверь, я еще была на грани сна и яви, потому и решила: это опять он, Костя! Ночью почувствовал, уловил, насколько мне без него плохо, – и пришел.

Я накинула тот самый коротенький халатик, что вчера вспоминал Константин, и широко распахнула дверь.

Какое же меня ждало разочарование! На пороге стоял амбал Кирюха – мрачный, крошечные глазки смотрят с угрозой.

– Я пройду, – с утвердительной интонацией произнес он.

Легко отодвинул меня и ввалился в комнату.

– Что? Что случилось? – Я тщетно пыталась запахнуть на груди тесный халат.

Кирюха оглядел меня всю – от босых пяток до встрепанных со сна волос. Не самый, конечно, презентабельный вид, но многим мужчинам нравится. Мой бывший, Юрик, обожал, когда я только что из постели, тепленькая и, как он говорил, беззащитная. Да и Костя, помнится, тем памятным утром еле удержал себя в руках. Однако в лице Кирилла не мелькнуло ни капельки вожделения, и это показалось мне плохим признаком.

– Я сяду. – Сообщил он все в той же хамской манере.

И без приглашения плюхнулся на единственный стул.

Это уже хорошо. Что хотя бы разрешения спрашивает, а не волочет с ходу в кабинет карлика или в подвал палача Воробьева.

– Чего ты хотел, Кирилл? – повторила я.

Он бухнул:

– Я по поводу Машки.

И отвел глаза.

Сердце обмерло. Неужели с ней беда?

– А что с Машкой? – спросила я, чувствуя, как в груди разрастается противный ледяной комок.

Кирилл же вскинул на меня свои еле видные на жирном лице глазки и чуть ли не с робостью спросил:

– Ну, она ведь твоя подруга?

И смолк. А меня просто трясти стало, и я на всю комнату заорала:

– Да скажи ты толком, что случилось!

– Говорю ж тебе: я по поводу Машки. Хотел узнать, раз вы подруги: куда она ходить любит, какие цветы, ну, и всякое такое.

– Ф-фу! – выдохнула я, не скрывая облегчения. И без обиняков спросила: – Ты в нее втрескался, что ли?

– Ты выражения подбирай, – в привычной своей манере рявкнул амбал.