Биография smerti

– А при чем здесь Марина Евгеньевна? – тихо вымолвила Татьяна.

– А Марине Евгеньевне вместе с сыночком ее, – Пыльцов равнодушно коснулся носком ботинка неподвижного тела Стаса, – в тот день приспичило в море на яхте выйти. И пришвартоваться как раз на том пляже, где мы с Юлькой только что чрезвычайно мило побеседовали...

– Боже мой! – воскликнула Таня.

– Судьба, да? – задумчиво произнес Пыльцов. – Дикий пляж. Ни души. До Сочи – шесть километров по берегу. А я умудряюсь встретить не просто человека – но знакомого человека! Причем когда от меня еще Юлькиной кровью пахнет... – Актер горько расхохотался.

– Холмогорова... она что, видела, как вы убивали?

– Не видела. Но от этого не легче. Потому что тело нашли быстро, и уже на следующий день все газеты криком кричали: маньяк на Зеленом мысе! Зверское убийство на пляже! Трагическая смерть юной фотомодели! Свобода, черт возьми, прессы: и место, и день, и время смерти выложили. Весь город гудел. Конечно, и до Холмогоровой дошло. А она, к сожалению, совсем не дура была.

– И что? – затаила дыхание Таня.

– Сама ко мне пришла. В театр. Специально, похоже, в Москву прилетела. Спокойная такая, никаких упреков, о муках совести ни слова. Улыбается. Вот и попал, говорит, ты, Сашенька, в мои нежные лапки. Но не волнуйся, ментам я тебя не сдам. Однако уж не обессудь, теперь за все отыграюсь. Как ты унизил меня, можно сказать, послал на три буквы, когда я с тобой поздороваться подошла... Я ей: чего ты хочешь? Денег? Секса? А она смеется: денег, слава богу, хватает, и оргазмы теперь не от секса, а от работы. Просто, сказала, приятно держать тебя, всего такого возвышенного, за яйца. Крепко-крепко держать. Ну и действительно: за все теперь отыгралась. – Пыльцов злобно ухмыльнулся. – На всех ее вечеринках, на всех корпоративах поганых – обязательно я, любые гастроли-отпуска, как хочешь, отменяй. На вручение премии лучшей бизнесвумен России сводить... Сопроводить верным поклонником на уик-энд в Париж... Десять лет тиранила. Восемьдесят семь тысяч шестьсот часов. Ты хоть представляешь, что это такое?!

– Я бы лучше во всем призналась... – вырвалось у Садовниковой.

Но Пыльцов ее даже не расслышал. Собственные переживания волновали его куда больше, чем реакция аудитории.

– Человек ко всему привыкает. Вот и я, в конце концов, привык... решил, что не сдаст она меня, ей это самой невыгодно. Но она вдруг про свою поганую книжку заговорила. Вкрадчиво так, между делом: я, мол, Саш, хочу автобиографию написать. Всю правду о себе. Вроде как исповедаться... Нет, типа, у нее больше сил носить все в себе. Слишком много на душе грехов. Устала от них. Надо выговориться. И что мне оставалось делать, после таких-то слов?!

Таня пробормотала:

– Мне она вас не выдала...

– Знаю, – досадливо произнес Пыльцов. – Опять судьба... Мы ведь с Игорьком, ну, Маринкиным мужем, с юности корефаны. И он мне всю вашу рукопись, главу за главой, пересылал. Адовы муки весь последний месяц! Включаешь компьютер, смотришь почту, открываешь главу – и душа обмирает. Что в ней? Пустая болтовня – или твой приговор? – Он потупился, пробормотал: – Ну и в какой-то момент я не выдержал. Прилетел в Сочи – инкогнито, из Жуковского, у меня приятель на военно-транспортном «Иле» первым пилотом. Снял апартаменты на Курортном бульваре – из тех, что по часам сдают: роскошь, зеркала, джакузи, а документов не спрашивают. И позвонил из уличного автомата Маринке по ее личному номеру. Напел: так, мол, и так, у меня для тебя сюрприз, очень личный, я тебе кое-что важное хочу сказать... Она, конечно, клюнула. – Он усмехнулся. – Железная не железная, а все бабы дуры. Как услышала про важные слова, да что я специально для нее из Шампани коллекционного вина привез, все сделала, как я просил: прихлебателей отпустила, сама за руль села. Явилась – глаза горят, сияет, будто девочка... Было у меня искушение прямо там, в квартире, шею ей свернуть, однако удержался, рисковать не стал. Решил: пусть судьба сама свой приговор выносит. Но дозу ей в вино налил лошадиную.

– Действительно: гениальный спектакль... – пробормотала Татьяна.

– О да! – вздохнул Пыльцов. – И финал достойный. Авария. Красивая, как в кино. Я соболезную, весь такой трагический... Только сегодня, после похорон, Игорек меня ошарашил: вы, оказывается, все еще ее биографию пишете... И две последние главы почитать дал. А там черным по белому и название пляжа, и даже дата... Что мне оставалось делать?