Печать скорби

Лесник на несколько секунд замолчал, глядя на догорающую в фонаре свечу. Его скуластое лицо на миг окаменело, на него легла тень.

– Я не могу обсуждать выбор отца, – заговорил он снова. – Он сделал его, и на этом все… Наша семья долго скиталась, жила в нищете. Я родился уже в Монголии. С детских лет говорил на двух языках, тибетском и монгольском. На первом – дома, на втором – на улице. А потом случилось… В общем, в один день я потерял отца, мать, всех братьев и сестер. И сам должен был сдохнуть, но так уж вышло, что не сдох, а выжил. Меня подобрал, спас и приютил один пастух. Он выучил меня многому и среди прочего русскому языку. Он говорил мне: «Поверь мне, этот язык станет для тебя главным языком». Сам Мэлсдорж знал русский не хуже…

– Кто?! Как звали пастуха, ты сказал?! – вырвалось у Сварога. Он чуть было не вскочил со своего места.

– Мэлсдорж, – удивленно повторил лесник. – Человек, который воспитал меня, заменив отца.

На миг все качнулось перед глазами Сварога…

Имя Мэлсдорж – редкое имя. Оно хоть и имело традиционное для монгольских имен окончание «дорж», но «мэлс» переводилось как Маркс, Энгельс, Ленин. Одно время и в Монголии тоже, как и у нас, была такая мода. Но, как и у нас, мода быстро прошла, поэтому не многие дети успели получить экзотические имена. Разве у нас часто встретишь всяких Октябрин и Велемиров?

Мэлсдорж… Воспоминания нахлынули штормовыми волнами. Военный городок в монгольской степи, раскопки древнего кургана, археологиня Света, слухи, бродившие по части о шаманских способностях Мэлсдоржа, провалы в неизвестность, светлобородый вождь Нохор, золотая пуля. А потом – последний, окончательный провал в мир Талара…

«Может быть, все же совпадение? А что пастух… Так кто в Монголии не пастух». Впрочем, нет ничего проще, чем узнать, тот или не тот Мэлсдорж. Один-два уточняющих вопроса…

– Похоже, вам знакомо это имя? Доводилось встречаться?

Сварог заметил, что Ольшанский пристально на него смотрит. Кстати, чересчур пристально для нетрезвого человека. И голос у олигарха был не так уж и нетверд, как можно было ожидать, исходя из того, сколько он всего выкушал за сегодняшний день и за отдельно взятый вечер.

– Да, имя знакомо, – не стал скрывать Сварог. – Возможно, совпадение…

– Ну конечно! – скептически хмыкнул олигарх. – Я же вам весь день талдычу: нет на этом свете никаких случайностей и совпадений, все взаимосвязано. И вы здесь не случайно, и он, и она, и я. И этот ваш монгол должен был сыграть свою роль, он ее и сыграл. И вообще, пришла пора вам увидеть, что картина, которую пишет неизвестный нам Художник и на которой все мы лишь фигурки, кто помельче, а кто покрупнее, близка к завершению: линии сходятся в одной точке, круги замыкаются, подводятся итоги. Осталось набросать последние штрихи…

– Что ж, возможно, вы и правы, – вынужден был согласиться Сварог.

Глава четвертая

ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ СТАРОГО МИРА

Для ночлега Сварог выбрал сарай со сваленным в углу шанцевым инструментом и прочим хозяйственным хламом. Он лежал на набитом соломой матрасе, бросив его прямо на дощатый пол. Не в комфорте, зато в уединении. Никто не храпит над ухом, никто не ворочается, кряхтя и скрипя пружинами, никто каждые пять минут не ходит на кухню пить воду, переступая через тебя, как через предмет неодушевленный…

Место нашлось всем. Лане постелили на русской печи, Ольшанский завалился спать в комнате, где они пили-ели, непростой тибетский лесник сказал, что будет спать на кухне. Охрана Ольшанского облюбовала баньку и машины.

Сварогу не спалось. Мысли кружили под черепной коробкой потревоженным осиным роем. Сварог был бы рад отсутствию любых мыслей и присутствию сна, но в том-то и дело, что никак было не заснуть. Баранов, что ли, посчитать, в самом деле? Курить на воздух он уже выходил – не помогло, сон не пришел. Кстати, хорошая сегодня была ночь, теплая и тихая, а над головой простиралось густо облепленное звездами и какое-то очень близкое небо…

Слишком много всего нового вылилось сегодня на мозги, надо признать. От информации пухла голова. Вдобавок информация сплеталась в причудливую вязь из необъяснимых совпадений, роковых случайностей и таинственных загадок. А рассказ Ольшанского о посещении монастыря добавил в этот котел тайн и загадок еще одну пригоршню…

Мыслями Сварог все время невольно возвращался к этому рассказу.

До монастыря экспедиция, состоявшая из Ольшанского, будущего сибирского лесника Донирчеммо Томба, местного проводника, навьюченных мулов и, между прочим, из Ключника (единственного, кого олигарх захватил с собой из России в Тибет), добралась не без трудностей, но зато, ко всеобщей радости, без приключений. Горную местность вокруг монастыря Намчувандан Ольшанский сразу признал – именно ее и наблюдал в своем вызванном клинической смертью видении. Тот самый пейзаж, словно позаимствованный из старого советского фильма «Отель „У погибшего альпиниста“».