О доблестном рыцаре Гае Гисборне

Хильд зачитал приказ шерифа об истреблении разбоя, что позволяет вешать без суда, если при этом присутствуют жители деревень, сел или городов.

Аустин по приказу Гая лично проверил веревку, а то находятся любители помучить жертву, либо веревку берут слишком толстую, либо скамейку под ногами чересчур низкую, в обоих случаях повешенный слишком долго корчится в конвульсиях, гадит в штаны, от него гадостно воняет…

Вообще-то при правильно подобранной веревке и высоте, с которой осужденный должен рухнуть, шейные позвонки с хрустом ломаются, и смерть наступает мгновенно, но точно не угадаешь, и когда веревку берешь тоньше, чтобы удушила быстрее, или увеличиваешь высоту, то такой обычно обрывает веревку и падает на землю, так что уж, ладно, пусть висит и удушивается, сволочь, медленно, вспоминая и раскаиваясь, что угодно, если верить Хильду, нашему всемилостивейшему Господу.

Гай спросил у Дарси, который сейчас день, тот ответил, что вторник, и Гай кивнул с удовлетворением. Вешают в любой день, кроме воскресенья, чтобы повешение не отвлекало народ от божественного, однако обычно выбирают пятницу или субботу, чтобы народ мог собраться на праздник.

Когда все трое повешенных перестали дергаться, Гай распорядился громко:

– Виселицу не разбирать!..

Один из жителей села спросил непонимающе:

– Ваша милость?

– На ней повесим и остальных, – объяснил он жестко. – Это ведь не последние разбойники, верно? И вообще… это хорошее напоминание, что жить надо честно, не так ли?

Крестьянин тяжело вздохнул.

– Нет, – сказал он, – нехорошее. Но вы правы, ваша милость, пока что нужное. Но потом надо разобрать.

– Потом, – согласился Гай. – Когда придет время. А пока эта картинная рама шерифа пусть напоминает, что потанцевать на веревке придется каждому, кто пытается жить грабежами.

Он слышал, как Беннет сказал одному негромко:

– Так как констебль теперь ты, то присматривай за порядком. Как только что-то не по силам, немедленно беги к нам!

Глава 4

На другой день уже Беннет ему докладывал встревоженным голосом:

– Ваша милость, разбойники в бешенстве. За казнью, говорят, наблюдал сам Робин Гуд, местный вожак шайки, что собралась взамен разгромленного отряда Твердолобого. Он поклялся обязательно отомстить вам!

– И что он сделает? – поинтересовался Гай.

– Говорят, он просто необыкновенный стрелок из лука! Никогда не промахивается. Способен попасть в любую щель между пластинами доспеха.

Гай ощутил слабое прикосновение страха, ибо одно дело – сойтись в бою с сарацинами, такими же рыцарями, как и он, только на восточный лад, другое – получить стрелу в спину.

– Что делать будем, – спросил Беннет, – ваша милость?

Он спросил хмуро:

– Кто-нибудь знает, где эта шайка обретается?

Беннет сказал таинственно:

– Могу поинтересоваться…

Гай изумился:

– Что, так просто? После того разгрома они так и не приняли мер безопасности?

Беннет кивнул.

– Ваша милость, вы тут первый шериф за десяток лет. А может быть, и вообще первый, я что-то не видел нигде упоминаний, что здесь были шерифы. Если и были, то либо сразу удирали, либо их самих быстро вешали. Во всяком случае, при короле Ричарде – точно не было, как при его отце Генрихе или деде… А у саксов их вообще не бывало, там лорд сам судил, сам вешал… Сейчас все-таки есть настоящий суд, спасибо датчанам.

Гай буркнул:

– Суды всегда были.

Хильд подал голос из своего уголка:

– Настоящие суды, ваша милость, это если присяжные, а не лорд судит по своему нраву. Датчане принесли в Англию суд присяжных, а мы, норманны, – шерифов!.. Все верно, ваша милость, вы – первый шериф Ноттингема. Все, кто будут потом, будут равняться на вас, стараться превзойти вас. Так что вам надо стать неподражаемым!

Гай покачал головой.

– О нас будут судить по делам нашим. Завтра проедем дальше. Пусть народ видит, в Англию возвращается власть!

Нищета и голод в селах, он это видел теперь ежедневно, а иногда просто ужасающая нищета, но все-таки разбойников расплодилось не столько из-за крайней бедности, как из-за полного отсутствия власти. Будь даже страна богатой, пусть бедных вообще не было бы, все равно нашлись бы лихие люди, что выходили бы по ночам на дороги и грабили прохожих. Просто так, потому что так сладостно видеть страх жертвы, наслаждаться ее полной беспомощностью, схватить женщину и зверски изнасиловать на глазах привязанного к дереву мужа…