Ночь над водой

— Вы сейчас не в обществе, а в самолете, — резко сказала Маргарет.

— Гром и молния! — сказал он, как типичный «кокни». — Я тут икру перед вами мечу, а вы, оказывается, тоже терпеть не можете церемоний. Ладно, пардон, учту.

Она засмеялась.

— Вот, теперь гораздо лучше. Я, пожалуй, как-нибудь примирюсь с вашим американским акцентом, если вы пообещаете, что больше не будете задавать дурацких вопросов.

— Голубушка, все, даю слово! — Он снова вошел в роль Гарри Ванденпоста. А она ничего, с характером. Что ж, даже лучше, еще интереснее.

— Как у вас здорово получается изображать американца. Если бы не наша тогдашняя встреча, ни за что бы не догадалась. Полагаю, это все входит в ваш «модус операнди».

Он постоянно смущался, когда слышал латинские выражения.

— Вероятно, вы правы, — ответил Гарри, не имея ни малейшего понятия, что она имеет в виду. Черт, надо перевести беседу в другое русло. Как же все-таки завоевать ее сердце? Ясно одно — флиртовать с ней, как он делал это с другими, не удастся. Может быть, у нее тонкая психика, она интересуется спиритическими сеансами, разной там магией, колдовством? — Вы верите в приведения? — неожиданно спросил Гарри.

— Послушайте, опять вы за свое, вы же обещали. За кого вы вообще меня принимаете? Говорили об одном, а вы вдруг меняете тему.

Нет, с ней, похоже, будет непросто. Таких он еще не встречал.

— А что делать? Я же не понимаю латынь.

— Серьезно?

— Абсолютно. Всякие там ваши «модусы анди» для меня темный лес.

Секунду Маргарет еще дулась, явно не понимая, как это можно не знать основ языкознания. Затем ее лицо просветлело.

— Пользуйтесь, пока я добрая, и запоминайте: «модус операнди» — манера поведения, обычный стиль жизни.

— Жаль, что не вы преподавали у нас в школе, тогда я бы не вырос таким невеждой.

Он совсем не ожидал, что его слова подействуют, но Маргарет внезапно смутилась, покраснела, даже заморгала.

— Ой, простите мою бестактность. Я не хотела вас обидеть, простите, ради бога.

Такой поворот дела удивил его. Странно, обычно аристократы кичатся своим образованием, как будто это их заслуга, что они сумели его получить. Хорошо, что Маргарет не такая. Он добродушно улыбнулся.

— Ерунда.

— Знаете, я очень хорошо вас понимаю, потому что сама не смогла получить должного образования.

— Как это? Что же, у вашего папочки денег не хватило?

— Да нет. Дело в том, что мы с сестрой вообще не ходили в школу.

Гарри был поражен. Даже для лондонских семей со средним достатком считалось зазорным не посылать детей в школу. Это считалось чем-то вроде профилактических бесед в полицейском участке или повестки в суд для дачи показаний. Конечно, в рабочих кварталах жилось нелегко, детям приходилось, порой пропускать школу, если у них вдруг лопались ботинки и приходилось нести их сапожнику. Просто не было другой пары обуви. Но, как только обувь бывала готова, они сразу спешили на занятия. Если что, матери задали бы им такую трепку! Так у рабочих, а здесь все-таки высшее общество.

— Но послушайте, нельзя не ходить в школу — по закону!

— Значит, можно. Мы с сестрой получили домашнее образование. Нас учили гувернантки. Вот почему я не могу поступать сейчас в университет — нет документа об окончании среднего учебного заведения. А мне бы так хотелось учиться в университете, — добавила она грустно.

— Невероятно. Я думал, богатые люди могут позволить себе все, что хотят.

— Только не с моим отцом.

— А как же брат? — Он кивнул в сторону Перси.

— О, с ним все в порядке, он, разумеется, в Итоне, — произнесла она с горечью. — У мальчиков другая судьба.

Гарри на минуту задумался.

— Означает ли это, — сказал он робко, — что вы не согласны с отцом во многих вопросах — в политике, например?

— Совершенно не согласна, — ответила она с каким-то исступлением. — Я по убеждениям социалистка.

«Так, — решил про себя Гарри, — наверное, это и есть ключ».

— Как интересно. А я когда-то состоял в коммунистической партии. — Здесь он не грешил ни на йоту. Гарри получил партийный билет, когда ему исполнилось шестнадцать, и ровно через три недели сдал его обратно. Он ждал ее реакции на это сообщение, перед тем как рассказать подробнее о том, как был «красным».

Она моментально оживилась.

— Да? И почему же вы покинули ее ряды?