Последний тайник

— А тут нет ничего удивительного, — сказала Кассандра, когда через два дня после нашего знакомства, загорая вместе с ней на носу судна, я спросил ее, с каких это пор мексиканки стали светловолосыми и зеленоглазыми. — Мой отец — типичный американец. Как-то в молодости он решил провести свой отпуск в Акапулько и, приехав туда, познакомился с моей мамой, смазливой смуглянкой, в которую тут же по уши влюбился. Они поженились, отец остался жить в Мексике, и через некоторое время родилась я, белокурая девчонка. Цвет волос, глаза и фамилия достались мне от папы-американца, а во всем остальном я — стопроцентная мексиканка.

— Ну, тогда твоих родителей можно поздравить, — сказал я, пытаясь быть галантным. — Эксперимент по слиянию рас им явно удался.

— Большое спасибо, — смутившись, ответила на мой комплимент Кассандра. Несмотря на смуглость кожи, она покраснела, отчего, как мне показалась, стала еще красивее.

— А почему ты решила заняться подводной археологией?

— По правде говоря, это было почти неизбежно. Мой отец — бывший водолаз, а мама — археолог. Разве у меня оставался выбор?

— А тебе нравится то, чем ты занимаешься?

— Да, очень, — убежденно ответила Кассандра. — Моя семья всегда жила неподалеку от моря, и отец научил меня плавать еще до того, как я начала ходить. К тому же я, сколько себя помню, была без ума от археологии. От природы я очень любознательная, и поднятие с морского дна корабля, затонувшего сотни лет назад, вызывает у меня прямо-таки бурю восторга. Больше всего на свете мне нравится извлекать из земных недр предметы, пролежавшие вдали от человеческих глаз и рук на протяжении целых столетий.

— Однако то, чем ты занимаешься здесь с Хатчем, не совсем археология, разве не так?

Кассандра посмотрела на меня таким взглядом, как будто я только что заставил ее проглотить лягушку.

— Я знаю, — произнесла она глухим голосом. — Уже пару раз я была на грани того, чтобы послать все это к чертям собачьим. Однако работу сейчас найти не так-то просто, и при всей моей антипатии и к Хатчу, и к тому, чем он занимается, я вынуждена признать, что он платит за мою работу неплохие деньги… Кроме того, трудно устоять перед соблазном поучаствовать в поисках затонувших сокровищ.

— Я тебя понимаю. Я тоже заразился золотой лихорадкой, хотя раньше никогда не стремился к тому, чтобы быть богатым, — сказал я и с заговорщической улыбкой добавил: — Но это было раньше.

На следующий день, ровно в семь часов утра, Хатч с помощью пронзительной сирены и объявлений по мегафону созвал участников экспедиции на палубу в носовой части судна. В экспедиционной команде насчитывалось чуть меньше двадцати человек: водолазы, океанографы, специалисты по геологии морского дна и определению местонахождения затонувших предметов, компьютерщики и, конечно же, специалисты по подводной археологии, в числе которых была и Касси. Профессор Кастильо тоже вышел на палубу, однако стоял, опираясь на поручни, чуть в стороне от всех остальных: он явно чувствовал себя здесь не в своей тарелке.

Меня удивила малочисленность экипажа нашего пятидесятиметрового судна. Возможно, я и проглядел кого-нибудь из членов экипажа, но в общей сложности их было человек шесть-семь, не больше. Я вспомнил, как во время первого совместного ужина капитан Престон рассказывал мне о каких-то имеющихся на этом судне технологических чудесах, которые делали его, как он утверждал, уникальным. Однако в тот вечер так сильно штормило — и на море, и в моей одурманенной алкоголем голове, — что единственное, о чем я теперь мог рассказать, это долгие поиски моей каюты.

Наконец на мостике появился Хатч. Сюда пришел и неизменно следовавший за ним везде и всюду серб Горан Ракович, мрачный на вид человек с темным прошлым, участвовавший в свое время в войне на территории бывшей Югославии. Если верить ходившим по судну слухам, он был беспредельно предан Хатчу и сопровождал того повсюду, как доберман своего хозяина.

Хатч поднял руку, прося тишины. Гул среди собравшихся утих.

— Леди и джентльмены! — громко сказал Хатч на английском языке, официальном языке общения на судне. — Некоторые из вас уже знают, с какой целью мы находимся здесь, однако от большинства — в качестве меры безопасности — мы пока что скрывали подробности, касающиеся предстоящих работ. Мы делали это не потому, что кому-то из вас не доверяем, а потому, откровенно говоря, — Хатч лукаво улыбнулся, — что мы вообще никому не доверяем.