Ютланд, брат Придона

Ютланд некоторое время просто лежал, распластавшись, грудь вздымается как никогда часто, дыхание идет с хрипами, в легких сипит и клокочет, но он чувствовал, что жив, что вернулся…

– Не… разучился, – прохрипел он перехваченным горлом, – вроде бы…

Голос показался ему чужим, но чародей смотрел радостными глазами, и он с великим трудом собрался, сперва воздел себя на колени, опираясь руками, потом сделал невероятное усилие и поднялся на ноги.

В теле жуткая неровная тряска, он напряг мышцы и распустил снова, но унизительная дрожь продолжала сотрясать все тело, а зубы мелко-мелко стучали.

– Знаешь, – проговорил Крематогастер, – я надеялся…

– На… что?

Крематогастер покачал головой, глаза возбужденно заблестели.

– Надеялся, что уцелеешь. Даже почти верил…

– Ну, спасибо…

– Правда, – сказал Крематогастер, – верил. Хотя, конечно, временами… Значит, в тебе есть нечто, из-за чего Бурама Неистовый оставил в живых! Что-то полезное сказал?

– Сказал, – ответил Ютланд. Он прямо посмотрел в лицо чародея. – Как там мои конь и хорт?

– А что с ними случится?

– Хорошо, – ответил Ютланд. – Спасибо.

Он вышел, не слушая, что торопливо говорит за спиной чародей, это все прошлое, а ему теперь нужно ломать голову, как попасть в Черную Бездну, уцелеть там и пройти всю до конца.

Он держался в седле ровно и на всякий случай надменно, смотрел поверх голов, как и положено мужчине, хотя замечал все на пыльных улицах, усеянных мелкими базарами. Из распахнутых дверей каждой лавки несет гарью от жаровен, там на бараньем жире готовят мясо, видел и прилавки с разложенными товарами, но не позволял глазам вспыхивать жадно.

Алац степенно миновал улочку торговцев и вступил в квартал ремесленников. Сильно и вкусно пахнет кожей, трудятся шорники, но кроме седел в этих рядах выделывают и кожаные латы, над ними горбят спины лучшие из лучших, у каждого выставлено по несколько разновеликих болванок из меди, имитирующих торс мужчины. На иных уже гордо красуются доспехи, есть даже усыпанные металлическими пластинками внахлест.

Хорошо куявы живут, мелькнула мысль. Правда, насчет хорошо еще неизвестно, но что богаче артан – видно. Такая жизнь всем нравится, но старики говорят, что подобная жизнь опаснее любого нашествия врагов: люди изнеживаются, глупеют, теряют в себе то, из-за чего возвысились над всеми тварями.

Алац, не слыша никаких указаний, сам свернул к корчме, хорт ринулся вперед и, обогнав въезжающую телегу, проскочил ворота и подбежал к самому крыльцу.

Ютланд оставил коня у коновязи, тихо напомнив, чтобы не обижал других и ничем не выказывал себя, а сам взбежал по ступенькам.

В корчме народу много, шумно, Ютланд примостился тихонько за столом, половина которого уже занята, попросил принести еду. Мелькнула мысль, что держать корчму – самое прибыльное дело, всегда есть люди.

Нужно только уметь справляться с дебоширами, что иногда в драке разносят чуть ли не все здание.

Он тихонько ел, стараясь не привлекать внимания, слушал разговоры, в корчму редко ходят местные, а приезжие люди намного интереснее, много повидали, многое знают, у них всегда самые свежие новости…

Один из соседей по столу, бывалый с виду ветеран, сказал тихонько приятелю, молодому воину:

– Видишь вон того за столом слева от окна?

Тот ответил тоже шепотом:

– С мечом и жезлом?

– Ага… Это же сам Эдриан Норд, слыхал?

– Еще бы, – ответил молодой воин, – это он, как говорят, сумел победить Дора, одного из сильнейших богатырей Артании, сына самого воеводы Аснерда?

– Он…

Ветеран наклонился к уху приятеля и что-то пошептал совсем тихо. Тот охнул, глаза расширились, потом прошептал потрясенно:

– Так вот почему он больше никогда не дает никаких клятв и обещаний!

В его голосе было такое потрясение, что Ютланд посмотрел на этого Эдриана внимательнее, но ничего особенно не увидел, кроме того, что тот силен и готов к драке в любую минуту. С довольной рожей, белозубый, с лихо поднятыми кверху кончиками великанских усов и короткой бородкой, пьет много и шумно, ест за троих, живот все раздувается, на поясе тяжелый меч, а жезл с опасно светящимся голубовато-зеленым камнем в навершии поставил между ног, будучи готовым к схватке даже на пиру.

Мысли почему-то без всякой связи скользнули к той дуре, Ютланд с усилием отогнал их и тупо посмотрел на соседей.

Молодой воин как раз говорил с достоинством: