Игольное ушко

На какое-то время она отключилась. Люси смутно чувствовала, что он по-прежнему лежит у нее между ног, нежно треплет губами бедро, трется о него колючей щекой.

В полной тишине прозвучали слова:

– Вот теперь я понимаю Лоуренса.

Он поднял голову.

– О чем это ты?

– Не думала, что может быть так приятно. Было просто чудесно.

– Почему было?

– Неужели ты можешь еще? Я уже выдохлась.

Фабер поменял позицию, приподнялся, встал на колени возле ее грудей. Только сейчас она поняла, чего он хочет, и во второй раз ощутила шок… его орган такой большой, упругий… А почему нет? Ведь она сама этого хочет… хочет взять в рот его плоть. Люси приподняла голову с подушки, дотянулась к его животу губами… он застонал от экстаза.

Генри придерживал ей голову руками, задавал ритм, тяжело дышал… Люси посмотрела вверх, ему в лицо. Он дрожал и буквально пожирал ее глазами, опьяневший от того, что она делала губами. На секунду Люси подумала о том, что произойдет, когда он кончит. К черту! Ради огромного удовольствия, которое доставляет ей Генри, можно плюнуть на многое, в постели каждый сам себе хозяин, все нормы относительны.

Впрочем, мимолетное смущение оказалось напрасным. В момент, когда не оставалось сомнений, что произойдет неизбежное, когда, казалось, он перестал себя контролировать, Генри внезапно отпрянул, опустился вниз и снова вошел в нее. Сейчас ритм замедлился. Глубокое проникновение, вращение, боковые движения заставляли ее трепетать все сильнее. В такт движениям он сжимал руками ее ягодицы, Люси чувствовала себя самкой в безудержной власти самца. Увидев его лицо, дышащее страстью, Люси поняла, что он вот-вот кончит. Это до крайности возбудило ее, согнутые в коленях ноги поднялись вверх, обхватили его бедра. Она слилась с мужским телом, сжала его плоть, содрогаясь при каждом новом толчке… Оргазм пришел к ним одновременно.

Уставшие, они лежали на постели без движения. Люси ощущала, как по телу разливается тепло, такого она еще не испытывала. Когда его дыхание стало ровным, она услышала шум моря за окнами. Генри по-прежнему лежал на ней, но она и не хотела, чтобы он вставал – ей нравилось чувствовать тяжесть мужского тела, сладкий запах пота. Иногда он поднимал голову, нежно терся губами о ее щеку.

Да, этот мужчина умеет делать женщину счастливой. Генри понимает ее тело даже больше, чем она сама. Он прекрасно сложен – широкие плечи, мускулы, узкие талия и бедра, длинные волосатые ноги, кажется, есть шрамы. Сильный, нежный, красивый… словом, великолепный любовник. И тем не менее, она бы в него никогда не влюбилась, не убежала с ним, не вышла замуж. Что-то сквозит в нем жесткое, холодное – возможно, реакция на ее появление днем в детской – туманные объяснения, отсутствующий взгляд, будто он все время думает о своем. Нет, такого просто надо держать под рукой и использовать его мужские качества, только когда становится невмоготу, как глоток воды для утоления жажды.

Помимо всего прочего, он скоро уедет, они расстанутся навсегда.

Люси пошевелилась, и он моментально спрыгнул с нее, лег рядом навзничь. Она облокотилась головой на руку, взглянула на его тело. Действительно, есть шрамы – длинный на груди и небольшая отметка в форме звездочки – может, ожог – на бедре. Люси погладила волосы на его груди.

– Наверное, леди не должна говорить так, но все же спасибо тебе.

Он тронул рукой ее щеку, улыбнулся.

– Ты настоящая леди, правда.

– Дорогой, ты сам не знаешь, что сделал со мной…

Генри приложил палец к ее губам.

– Знаю, прекрасно знаю.

Она игриво укусила его за палец, положила тяжелую ладонь себе на грудь. Он теребил ее сосок.

– Генри, пожалуйста, сделай мне еще.

– Не думаю, что смогу сейчас.

И все же Генри смог.

* * *

Через несколько часов после рассвета Люси ушла от него. В соседней спальне послышались шорохи, она внезапно вспомнила, что рядом муж и сын. Фабер хотел уже сказать ей, что ничего не случится, наплевать, что думает или даже узнает муж, но промолчал. Люси поцеловала его в последний раз, встала, быстро разгладила руками скомканную сорочку и вышла.

Он внимательно, с любовью наблюдал за ней. Да, определенно неординарная женщина, думал Фабер. Он лежал на спине, смотрел в потолок. Такая наивная, неопытная и такая способная. С ней хорошо. Я бы, наверное, мог влюбиться в нее.

Он встал, достал нож и пленку из-под кровати. Что теперь с ними делать, где хранить? Держать при себе больше нельзя, он может захотеть женщину днем… В итоге Фабер решил оставить хотя бы нож, он настолько уже привык к нему, словно это был предмет одежды, без которого чувствуешь себя раздетым. Что касается кассеты с пленкой, то он положил ее сверху на комод, прикрыл документами и бумажником. Конечно, нарушаются все правила, но это его последнее задание, да и обидно упускать такую женщину. Хорошо, предположим, что она или ее муж увидят снимки, что они поймут? А если и поймут, то что смогут сделать на заброшенном острове?