Ключ к Ребекке

– Твой дедушка, мой отец, скончался, – печально произнес он.

Она взяла его за руку и повела вверх по лестнице. Все происходило, как во сне.

Когда они вошли в квартиру, она сказала:

– Ты должен поесть, – и провела его на кухню.

Поставив сковородку на огонь, Элин начала взбивать яйца для омлета.

– Как ты меня нашел? – спросила она.

– Я знал, где ты живешь. Твоя подруга Эсми пишет своему отцу, а я иногда встречаюсь с ним.

Эсми была знакомой, а не подругой, Элин встречала ее раз в два-три месяца, но она никогда не упоминала о том, что пишет домой письма.

– Я не хотела, чтобы ты стал звать меня обратно домой, – стала оправдываться Элин.

– А что я мог сказать тебе? Приезжай, твой долг – голодать вместе с семьей? Нет. Но я знал, где ты живешь.

Она порезала помидоры в омлет.

– Ты бы заявил, что лучше голодать, чем вести аморальный образ жизни.

– Да, я сказал бы это. Я был бы не прав?

Она обернулась и посмотрела на него. Глаукома, которая поразила его левый глаз много лет назад, теперь распространилась на правый. По ее подсчетам, ему было пятьдесят пять, но он выглядел на семьдесят.

– Ты был бы не прав, – сказала она. – Жить все-таки лучше.

– Может быть, так оно и есть.

У нее, наверное, было удивленное лицо, поэтому он пояснил:

– Я теперь уже не так тверд в своем мнении об этих вещах, как раньше. Я старею.

Элин разрезала омлет на две половинки и положила их на тарелки. Затем она поставила хлеб на стол. Отец вымыл руки и прочел над хлебом молитву.

– Благословен будь, Господь, Царь Вселенной…

Элин удивилась тому, что слова молитвы не привели ее в ярость. В черные дни одиночества она проклинала своего отца и его религию за то, что они сделали с ней. Она старалась воспитывать в себе равнодушие или что-то вроде спокойного презрения, но ей это не до конца удалось. Сейчас, наблюдая, как он молится, она подумала: «Как я поступаю, когда человек, которого я ненавижу, приходит ко мне? Я целую его в щеку, приглашаю в дом и ставлю перед ним ужин».

Они начали есть. Отец, видимо, был очень голоден и жадно набросился на еду. «Интересно, зачем он пришел? – подумала Элин. – Чтобы сообщить о смерти деда? Не только».

Она стала расспрашивать его о своих сестрах. После смерти матери ее четыре сестры покинули отца. Две из них уехали в Америку, одна вышла замуж за сына злейшего врага отца, а четвертая, Наоми, выбрала самый надежный путь: она умерла. До Элин вдруг дошло, что ее отец находится на грани отчаяния.

Он спросил у нее, чем она занимается. Она решила рассказать ему правду.

– Англичане пытаются поймать одного человека, немца. Они думают, что он шпион. Мне поручено познакомиться с ним… Я как приманка, понимаешь? Но… я думаю, что не буду больше в этом участвовать.

Он перестал жевать.

– Ты боишься?

Она кивнула.

– Он очень опасен. Он убил военного ножом. Вчера вечером… я пошла на встречу с ним в ресторан, где англичане должны были его арестовать, но все получилось не так, и я была вынуждена провести с ним целый вечер. Я так боялась, а когда все кончилось, англичанин, который… – Она умолкла и набрала воздуху. – В общем, я, наверное, больше не буду в этом участвовать.

Ее отец продолжал жевать.

– Тебе нравится этот англичанин?

– Он не еврей, – сказала она вызывающе.

– Я больше не судья тебе, – сказал он.

«Это уж слишком, – подумала Элин. – Неужели в старике не осталось ничего от прежних времен?»

Они закончили трапезу, и Элин встала, чтобы налить ему чаю. Он сказал:

– Немцы наступают. Это большая беда для евреев. Я больше здесь не останусь.

Она нахмурилась:

– Куда ты поедешь?

– В Иерусалим.

– Как ты туда доберешься? Поезда набиты битком, существует квота для евреев.

– Я пойду пешком.

Она уставилась на него, не веря тому, что он говорит, и понимая, что он не стал бы шутить на такую тему.

– Пешком?

– Не я первый, – улыбнулся отец.

Элин поняла, что он говорит серьезно, и это разозлило ее.

– Насколько я помню, Моисею это не удалось.

– Может быть, меня кто-нибудь подвезет.

– Это безумие!

– Я всегда был немного ненормальным.

– Да! – закричала она. Неожиданно ее гнев испарился. – Да, ты всегда был слегка ненормальным, и отговаривать тебя бесполезно, я должна это понимать.