…Кучуг ворвался во двор, не дождавшись, когда откроют ворота. Горячий конь в охотку перемахнул забор, заплясал, дробно перебирая ногами и гордясь собой. С крыльца сбегали челядины. Кучуг гаркнул:
– Где Чейман?
Все разводили руками. Он спрыгнул, ухватил за плечо попытавшуюся ушмыгнуть няньку:
– Говори, где сын!
Она затряслась, взмолилась, глядя в его безумные глаза:
– Не знаю, не ведаю!
– Врешь, старая карга! Ты должна знать! Говори, запорю, кишки вытащу…
Она взмолилась:
– Да что ж ты, аспид лютый, от невинного дитяти хочешь?.. Он же тебе во всем послушен, вежествен, любит тебя, а ты его как змей поганый…
Он тряхнул ее сильнее:
– Говори! Его надо найти.
А на другом конце Киева Якун ухватил за горло кормилицу дочери:
– Говори, где Малврид?
– Зверь, – прошептала она, – сколько ж ты будешь невинное дитя мучить? Она ж любит тебя, во всем слушается! Другая бы убежала вовсе от такого родителя…
Он тряхнул ее сильнее:
– Говори быстро! Их надо найти как можно скорее. Волхвы говорят, сегодня им грозит беда.
Она прохрипела:
– Я вижу…
– Дура, – бросил он яростно, – я не перечу их встречам. Мы уже поладили с печенегом. Из него хороший бы викинг получился… Мы породнимся, уже решено! Но сегодня их надо оберегать!
Он чуть ослабил хватку на ее горле, старуха прохрипела:
– От тебя оберегать, зверь…
– Я зверь, но я не трону своего детеныша! Говори, я прошу тебя… Говори! Ну, хочешь, я тебе дам серебра, золота? Говори, где она? Пошла к нему на тайную встречу? Где они видятся?
Она покачала головой, это едва удавалось в его железных пальцах. В старческом голосе прозвучала гордость:
– Не все покупается за злато, ярл. Я твоего ребенка пеленала и учила ходить, я ее люблю… не выдам. Можешь задушить, можешь кишки выпустить. Но чтобы я сама указала тебе, где она прячется от твоей лютости, а ты и там нашел ее с твоим жаждущим крови мечом? Нет, ярл…
Он отпустил ее горло, старуха стояла гордо, даже выпрямилась, как будто смотрела в лицо смерти. Он отпихнул ее, сказал с яростью:
– Да пойми ты… Им грозит какая-то беда. Волхв сказал! Если так уж не веришь мне, то беги к ним сама. Предупреди. И передай, что мы с Кучугом решили породниться. Все будет хорошо.
Он чувствовал, как голос дрогнул, сломленный страхом за дочь. Старуха тоже почуяла нечто, отодвинулась, взглянула недоверчиво. Заколебалась, потом вздохнула:
– А ты не проследишь за мной?
– Что ты несешь?
– Только я отыщу их, а ты выскочишь с мечом и убьешь обоих? Как же, твою честь задели!
Он яростно стиснул кулаки. Захотелось сдавить ее горло, чтобы хрустнуло, как яичная скорлупа.
– Я не пойду за тобой следом!
– Как будто я замечу, – отрезала она уже тверже. – Вас всю жизнь учили подкрадываться незаметно, с вартовых пояса снимаете, а те не замечают… Нет, не обманешь!
Он в ярости ударил кулаком в ладонь, только бы не угодить ей между глаз, таких гордых и готовых пострадать за любимое дитя.
– Черт с тобой! – рявкнул он. – Я и сам отыщу!
ГЛАВА 17
Малврид быстро пробежала, пригибаясь, за орешником, а дальше тянулась заросшая лесом балка, не столько глубокая, сколь незаметная, а деревья и кусты настолько соперничали за близость к подземным ручьям, что не только конному, но и пешему ратнику пробраться трудно. А если сунется, то треск и шум слышно будет за версту.
Чеймана еще не оказалось, на этот раз она поспела раньше. Поискала местечко, надо бы укрыться так, чтобы потом прыгнуть ему на спину со страшным рыком: «Гав!» Он всякий раз пугается страшно, хотя в прошлый раз заподозрила, что хитрит и притворяется, чтобы сделать ей приятное.
Сегодня ее отец на пиру у князя пробудет снова до ночи, а то и до утра, а домашние ее не выдадут. Не всем пришелся по душе Чейман, все-таки печенег, но все признавали его отвагу, удаль, говорили с жалостью, что, если бы не его узкие глаза и смуглая кожа, он мог бы стать викингом.
«Да будь он кем угодно, – сказала она себе. – Я все равно не могу без него. И почему отец не понимает, ведь он, как говорят, огнем и кровью добыл себе невесту, ее мать, а когда она погибла через год, больше не посмотрел ни на одну женщину… Почему он полагает, что так любить мог только он, а его дочь не может?»
За кустами затрещало, взлетели испуганные птицы. Она тихонько засмеялась. Сын печенежского хана, а ходит всегда так, словно медведь в лесу… Впрочем, печенеги леса боятся, они степняки, на коне в лес не въедешь, но удивительно, что не умеет ходить неслышно, как наверняка умеет подкрадываться в своей степи…