Алина пришла в ярость от того, что кто-то посмел говорить о Мэг гадости.
– Мне наплевать на то, что сделал ее муж, а Мэг была прекрасной женщиной, гораздо лучшей, чем все эти воры и продажные девки, что населяют этот вонючий город! – выпалила она и прежде, чем женщина успела придумать достойный ответ, вышла. Лишь на мгновение она почувствовала удовлетворение от своей словесной победы. – Плохие новости, – сказала Алина брату. – Мэг уехала из Винчестера.
– А тот, кто теперь живет в ее доме, он не торговец шерстью? – спросил Ричард.
– Я так увлеклась перепалкой, что даже не спросила. – Алина поняла, что вела себя глупо.
– Что будем делать, Алли?
– Мы должны продать эту шерсть, – с тревогой проговорила она. – Пойдем на рынок.
Они развернули свою лошаденку и побрели обратно к Хай-стрит, а затем, протискиваясь в толпе, направились к находившемуся неподалеку от собора рынку. Алина вела под уздцы лошадь, Ричард же шел позади телеги, толкая ее, когда старой кляче требовалась помощь, а помощь ей требовалась почти постоянно. На рыночной площади бурлил народ. Люди с трудом пробирались по узким проходам между торговыми рядами, дорогу им то и дело преграждали телеги с товарами вроде той, что была у Алины. Она остановилась, залезла на свой тюк и осмотрелась в поисках торговцев овечьей шерстью. Она увидела только одного и, спрыгнув на землю, поспешила к нему.
Торговля у купца шла бойко. На рынке у него было свое довольно просторное место, отгороженное веревкой. Здесь же стоял сделанный из переплетенных реек, прутьев и камыша сарай. Очевидно, это была временная конструкция, которую каждый раз по базарным дням воздвигали, а потом вновь разбирали. Хозяином всего этого оказался смуглолицый мужик с отрубленной по локоть левой рукой. К его культе был привязан деревянный гребень, и, когда ему приносили на продажу товар, он цеплял этим гребнем из кипы небольшое количество шерсти, а затем брал ее в правую руку и, прежде чем назвать свою цену, внимательно ощупывал, после чего отсчитывал нужное количество пенсов. При закупке больших партий товара он просто взвешивал монеты на весах.
Алина пробилась поближе к прилавку. Какой-то крестьянин принес шерсть с трех овец, связанную кожаным ремнем.
– Жидковата, – сказал купец. – Могу дать по три фартинга за каждую. Фартинг – это четверть пенни. – Купец отсчитал два пенса, затем взял топорик и ловко разрубил третью монету на четыре части. Он дал крестьянину два пенса и одну четвертушку. – Три раза по три фартинга будет два пенса и один фартинг.
Крестьянин развязал ремень и вывалил на прилавок шерсть. Потом двое парней притащили целый тюк. Купец внимательно обследовал товар и произнес:
– Тюк полный, но качество паршивое. Даю фунт.
Алина недоумевала, как это он определил, что тюк полный. Может быть, ему подсказал опыт? Она следила, как он взвешивает фунт серебряных пенсов.
К ним приближались несколько монахов с огромной телегой, доверху груженной тюками с шерстью. Алина решила больше не ждать. Она сделала Ричарду знак рукой, и тот, стащив с телеги их шерсть, поднес ее к прилавку.
– Качество среднее, – сказал, пощупав предлагаемый товар, купец. – Полфунта.
– Что?! – не веря своим ушам, воскликнула Алина.
– Сто двадцать пенсов, – пояснил он.
Алина ужаснулась:
– Но ты только что заплатил за тюк фунт!
– От качества все зависит.
– Но ты заплатил фунт за плохое качество!
– Даю полфунта, – упрямо повторил купец.
Подошедшие монахи окружили прилавок, но Алина уходить не собиралась: вся ее дальнейшая жизнь была поставлена на карту, и нищенское существование пугало ее больше, чем этот бесчестный купец.
– Но почему? – настаивала она. – Шерсть плоха?
– Нет, нормальная.
– Тогда дай мне столько же, сколько ты заплатил тем двум парням.
– Нет.
– Да почему же нет?! – почти завизжала Алина.
– Потому что девчонке никто не платит такие же деньги, как взрослому мужчине.
Ей хотелось удавить его. Он предлагал ей даже меньше, чем она потратила. Это просто безумие! Если она согласится с его ценой, весь ее труд пойдет коту под хвост. Хуже того, провалится задуманный ею план, как обеспечить нормальную жизнь себе и своему брату, и период ее самостоятельности, едва начавшись, закончится. И почему? Потому что он отказывается заплатить девушке столько же, сколько он платит мужчинам!
Монах, который, похоже, был старшим, уставился на нее. Этого Алина не переносила.