Истребивший магию

Олег сказал сухо:

— Во всяком случае, ему не надо беспокоиться насчет мази от морщин.

Она ахнула:

— Ты бессердечный!

Но странным образом ощутила себя легче, этот гад сумел вызвать у нее гнев и обратить на себя. Олег потрогал веревку, брови сдвинулись над переносицей.

— Вон там снова мостик. Просто один пролет провалился. Видимо, у того парня задница была тяжеловата… Хотя это его не спасло.

Она вскрикнула:

— Пролет? Какой пролет, если тут начало, а там конец? Самого моста нет вовсе!

— Зато сохранилась веревка, — обронил он.

— И что?

— Можно по ней.

— Что?

— Повторяю для глухих, можно по одной веревке.

— Здесь одна и есть, — заметила она язвительно.

— Я имею в виду, — пояснил он, — ручками, ручками…

— А ноги?

— Пусть болтаются в воздухе, — разрешил он. — Длиннее вырастут.

— Я длиной своих довольна, — сухо сказала она.

Он снова подумал, посопел и сказал решительно:

— Не возвращаться же! Хватайся за меня, а я пойду по веревке. Ручками, как уже сказал.

Дрожь пронзила ее с головы до ног, голос сорвался на писк:

— Ни за что!

Он пожал плечами.

— Ладно, ты не ребенок, сама сказала. И у тебя своя дорога. Прощай, было весьма интересно, весьма…

Он решительно взялся за веревку, но, прежде чем его ноги соскользнули с уступа, Барвинок прыгнула ему на спину и крепко обняла за шею.

— Ладно! Но если убьемся, ты у меня наплачешься.

— Хорошо, — согласился он.

Глава 17

Она закрыла глаза, ощутив, что он повис на руках и начинает двигаться, перебирая ими по веревке. Долго терпела, как показалось, наконец открыла глаза, руки волхва прямо над нею, ставит ладони близко одна к другой, потому и так медленно, а веревка дрожит, натянутая настолько туго, что…

Холод пробрал ее до мозга костей, на веревке уже начали рваться мелкие волоконца. Как раз под руками Олега тихонько щелкают, но рвутся и рвутся, сперва медленно, потом чаще и чаще…

Она открыла рот и хотела предупредить, но язык не желал поворачиваться, а пальцы занемели… к счастью, иначе бы уже разжались. Веревка сухо треснула, они полетели вниз, и тут Барвинок наконец-то завизжала. Их несло, несло, несло и наконец со страшной силой ударило, но почему-то ударило только Олега в правый бок, а она сумела удержаться на его спине.

Олег все так же держался за веревку, теперь уже за один конец. Всхрюкнув недовольно, он начал подтягиваться и с усилием всползать наверх. Барвинок продолжала визжать, а потом до нее дошло, что они повисли, так и не долетев до дна страшной пропасти.

Она сперва повернула голову и посмотрела опасливо вниз, сколько осталось до дна, потом взглянула вверх и пискнула в ужасе: им никогда не добраться так высоко!

— Олег, — проговорила она дрожащим голоском, — я не могу разжать руки! Они… у меня не разжимаются.

Он спросил хрипло:

— А зачем… разжимать?

— Вдвоем не подняться!

— А я вот попробую, — буркнул он и продолжил подъем.

Она висела на нем, как клещ на породистой собаке, Олег поднимался медленно, однако без остановок на отдых. Барвинок не верила глазам, но спасительный уступ приближался, приближался. У нее затеплилась надежда, что все обойдется, случится чудо и они спасутся, но Олег впервые остановился.

Она прошептала ему на ухо испуганно:

— Только не разжимай рук!.. Только не разжимай!

— Не буду, — пообещал он. — Ты тоже… это… держись…

Голос его был отстраненным, она спросила пугливо:

— Что-то случилось?

— Да, — ответил он задумчиво. — Не понимаю… почему за слоем песчаника идет слой базальта, хотя на том конце расщелины наоборот?.. В смысле, за базальтом сразу песчаник? Или там не эта часть ущелья? Тогда как это получилось?

Она прошипела ему в ухо:

— Ты с ума сошел?

Он подумал и ответил с некоторым сомнением:

— Вроде бы нет. А ты? Представь, твое платье разорвали пополам, ты смотришь на половинки, но одна из полотна, а вторая почему-то из сукна…

— Поднимайся! — прокричала она ему в ухо. — Ползи вверх! Все потом…

Он тяжело вздохнул и сказал с безнадежностью:

— Когда? Мирские заботы ка-а-ак набегут… И только вот в такие минуты, когда прямо носом тычешься в загадку…

Он еще раз вздохнул и в три могучих рывка поднялся на уступ, где Барвинок кое-как сползла на спасительно ровные камни. Ужас, что и как он о ней подумает, когда она, как последняя девка, висела у него на шее, словно предлагала свои услуги! Хорошо хоть платье еще цело, а то придумал насчет разорванного пополам… Наверное, наконец-то вспомнил, как она стыдливо и грациозно зажимала ладонями, старалась свести половинки воедино. Может быть, у него запоздалые реакции, и вот только теперь начинает проявляться чисто мужская реакция на то, как она тогда стояла перед ним, испуганная и восхитительно трепещущая, с разорванным от подола и до пояса платьем…