Истребивший магию

— Зайдем?

— Пройдем правее, — бросил он коротко. — Нам нужен мост. Река, к сожалению, не простая…

Она удивилась:

— Река?

— Да, — ответил он почему-то хмуро. — Там… далеко. Внизу.

Нагромождение камней постепенно переходило в нагромождение глыб, их сменили скалы, а спустя некоторое время она ощутила, что уже карабкается чуть ли не по стене, как муха по окну, вокруг одни голые камни, даже травы нет.

Она замерла, когда на уступе, к которому двигались, появилась крупная ящерица размером с худого барана. Спина неприятно отливает металлом, иглы нехорошо блестят, а когда Барвинок присмотрелась, с ужасом поняла, что ящерица металлическая от кончика носа до хвоста. Она медленно повернула плоскую голову направо, налево, затем уставилась немигающим взглядом на застывшую в ужасе женщину.

— Олег… — вырвалось у Барвинок жалобное, — Олег…

Он карабкался шагах в пяти слева, повернул голову.

— Да, чего тебе? Есть хочешь?

— Да что ты… Вон смотри!

Он посмотрел, улыбнулся, тихонько свистнул. Ящерица встрепенулась, посмотрела внимательно и убежала, вильнув длинным хвостом.

— Спасибо, — пробормотала она.

— Не за что, — ответил он. — Могла бы и сама свистнуть.

— Я не умею…

— Тогда, может быть, не будешь выказывать самостоятельность и пойдешь все-таки следом?

— Ну, — сказала она, — если мне не надо будет тебя ловить…

Становилось все круче, наконец она увидела такое, что сердце остановилось. В отвесной стене на огромной высоте над пропастью высечена узкая тропка. Пройти по ней и не свалиться немыслимо, потому там протянута толстая веревка. Стальные крючья кое-где вбиты в едва заметные щели, кое-где прямо в камень.

Стиснув челюсти, она демонстративно обогнала волхва и пошла впереди. Тропка всего в одну ступню, приходилось крепко держаться за веревку и стараться не смотреть вниз. Она чувствовала, как ноги ноют от напряжения, а пальцы рук приходится разжимать волевым усилием. Организм страшится падения и хватается за веревку сам по себе, хозяйку не спрашивает. У той непонятные для него и непригодные для выживания принципы, что его совершенно не устраивает.

— Дурак, — сказал она ему люто, — ты хоть неразумный, но я-то разумная? Не спорь…

Но дурак и есть дурак, его трясет, он оглядывается, а как только она ему сказала, чтоб не смотрел вниз, тут же посмотрел, после чего и у нее похолодели внутренности, а их совместные пальцы начали разжиматься на веревке.

За ее спиной послышался равнодушный голос:

— Чё встала?.. Спишь на ходу? Давай пойду впереди…

Она хотела ответить что-то красивое и гордое, но не получалось, горло пересохло, а язык прилип. Олег обогнал, ухитрившись даже в таком узком месте не прижать к стене, на что у нее не было бы права возразить и возмутиться, а если он и прижал, то было так мимолетно, что едва успела ощутить жар его тела, а ноги совсем ослабели, но волхв уже шел впереди, сумрачный голос его звучал ровно и немножко печально:

— Никаких разбойников, драконов, великанов… Как хорошо! Чистый воздух, опрятные камни… Ты заметила, даже птиц нет!

— И что, — прохрипела она за его спиной, — что тут хорошего?

— Можно мыслить, — сказал он, — можно строить длинные логические цепочки, и никто не помешает. Это же замечательно, когда только ветра свист…

Она с раздражением отряхнула кисть руки, где что-то резко зачесалось.

— А муравьи?

Он сказал уважительно:

— Муравьи везде живут. Как и люди. Потому что — обществом. И законы соблюдают… А ты их так грубо.

— Да уж, — отрезала она. — Для меня люди дороже.

— А для меня смотря какие, — ответил он.

Каменная дорожка впереди оборвалась, дальше ветхий мостик из толстых прутьев, но веревка все еще на месте, к камню прилегает так плотно, что кое-где перетерлась. Барвинок держалась за нее, как за спасение, но прутья под ногами сразу же заскрипели и даже затрещали, как только она сделала первый шаг.

Дрожа и едва не закрывая глаза от ужаса, она шла вдоль стены, уже повернувшись к ней лицом и двигаясь бочком, как краб, и вдруг локтем уперлась в твердую, как дерево, спину. Олег стоял неподвижно и смотрел перед собой застывшим взглядом.

Деревянный мостик обрывался у его ног. Далеко-далеко внизу белеют испачканные кровью клочья разорванной одежды. Барвинок разглядела обглоданный череп. Остатки грудной клетки угрожающе смотрят в небо заостренными ребрами, остальные кости звери растащили по норам.