Алмазная колесница

Она!

Приподнявшись, Мидори снова взяла Эраста Петровича за руку, чтобы бежать дальше, но он не поддался – притянул ее к себе.

Теперь взрыв грянул с другой стороны, и Фандорин опять увидел, совсем близко, ее глаза – прекрасные, полные жизни.

– Ты меня правда любишь? – спросил он.

– Что?

Грохот заглушил его слова.

– Ты меня любишь? – заорал Эраст Петрович.

Вместо ответа она сдернула маску, обхватила ладонями его лицо, поцеловала.

И он забыл про скорострельную пушку, про свистящую и громыхающую смерть, про все на свете.

Сосна разгоралась жарче и жарче, по стволам деревьев, по земле метались красные тени. Задыхаясь, титулярный советник рвал с плеч любимой женщины одежду, и ее тело из черного становилось белым.

Мидори и не думала ему мешать. Ее дыхание было таким же частым, ее руки сдирали с него рубашку.

Вокруг полыхал огонь, трескалась земля, стонали деревья, и Фандорину казалось, что его любит сама Ночь, неистовая и горячая.

Сосновые иголки кололи то спину, то локти – сцепившиеся любовники перекатывались по земле. Один раз осколок врезался в почву там, где еще секунду назад были их тела, но ни он, ни она этого не заметили.

Все кончилось внезапно. Мидори рывком сбросила с себя возлюбленного, а сама метнулась в противоположную сторону.

– Ты что? – обиженно вскрикнул он – и увидел, как между ними, разбросав сноп искр, падает горящий сук.

Лишь тогда Эраст Петрович пришел в себя. Пушечных выстрелов больше не было, лишь в двух или трех местах потрескивали пылающие деревья.

– Как это называется в твоем дзедзюцу? – хрипло спросил он, обводя лес рукой.

Мидори завязывала растрепавшиеся волосы в узел.

– В дзедзюцу такого еще не было. Но теперь будет. Я назову это «Огонь и гром».

Она уже натягивала свой черный наряд, делалась из белой – черной.

– Где все? – Фандорин тоже наскоро приводил одежду в порядок. – Почему тихо?

– Пойдем! – позвала она и первая побежала вперед.

Через полминуты они были у расщелины – в том самом месте, где вице-консул и его слуга перекинули веревку. Мертвое дерево было на месте, но веревки Эраст Петрович не обнаружил.

– Куда теперь? – крикнул он.

Она молча показала на противоположную сторону.

Опустилась на четвереньки и вдруг исчезла за краем обрыва.

Фандорин бросился за ней. Увидел, что вниз спущен канат, сплетенный из сухих стеблей. Он был толстый и прочный, такой выдержит любую тяжесть, поэтому молодой человек без колебаний последовал за Мидори.

Она намного опередила его – скользила вниз легко и уверенно. Ему же спуск давался с трудом.

– Скорей, скорей! Мы опоздаем! – подгоняла снизу Мидори.

Эраст Петрович старался, как мог, но все же ей пришлось довольно долго ждать.

Едва он, часто дыша, спрыгнул на заросшую травой землю, как проводница потащила его дальше, в какие-то густые, колючие заросли.

Там, меж двух валунов, в отвесной стене чернела щель. Титулярный советник протиснулся в нее с большим трудом, но дальше проход расширился.

– Пожалуйста, пожалуйста, быстрее! – донесся из темноты умоляющий голос Мидори.

Он рванулся к ней – и чуть не упал, споткнувшись то ли о сук, то ли о камень. Откуда-то сверху сильно тянуло сквозняком.

– Я ничего не вижу!

Во тьме прорисовалась светящаяся нить, от которой разливалось слабое, подрагивающее сияние.

– Что это? – зачарованно спросил Фандорин.

– Есицунэ, – нетерпеливо ответила Мидори. – Соколиное перо, в нем – ртуть. Не гаснет под дождем и ветром. Идем же! Я умру от стыда, если опоздаю!

Теперь, при свете, стало видно, что подземный ход обустроен весьма основательно: потолок и стены укреплены бамбуком, под ногами деревянные ступеньки.

Еле поспевая за Мидори, Эраст Петрович почти не смотрел по сторонам, но тем не менее заметил, что от лаза в обе стороны то и дело уходили ответвления. Это был целый лабиринт. Проводница несколько раз сворачивала, ни на миг не замедляя бега. От долгого крутого подъема титулярный советник начинал выбиваться из сил, но маячившая перед ним тонкая фигурка, казалось, не ведала усталости.

Наконец ступеньки кончились, ход опять сузился. Светильник погас, в темноте что-то скрипнуло – и впереди открылся серый прямоугольник, из которого потянуло сырым и свежим дыханием рассвета.

Мидори спрыгнула на землю. Последовав ее примеру, Эраст Петрович обнаружил, что вылезает из ствола старого, корявого дерева.